Беларуский Донбасс - [68]

Участниками военных действий на Донбассе параллельно занимаются две спецслужбы — Комитет государственной безопасности и Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией. Работу они ведут действительно систематическую: тщательно мониторят всю информацию по теме, проводят обыски и беседы. Ряд не связанных между собой источников утверждают, что ФСБ напрямую передает КГБ данные о всех гражданах Беларуси, пересекающих неподконтрольный Киеву участок границы на востоке страны, поэтому недостатка информации у спецслужб нет. Другое дело, что их стратегия совершенно не соответствует декларациям Лукашенко. На добровольцев, воевавших на стороне Украины, при первой возможности заводят уголовные дела. А боевиков ЛНР и ДНР берут на контроль, но преимущественно не трогают. «Ловят в основном “фашистов”. Наших — отпускают. Если ты, конечно, не ходишь по городу в форме. Ну, или если интервью раздаешь, в прессе светишься. Тогда, конечно, — есть приказ “батьки”, нужно выполнять. А так на нас охоты нет», — констатировал майор ОРБ «Спарта» Николай Шелехов.

Методика работы КГБ и ГУБОПиК выглядит следующим образом. К боевику, приехавшему в Беларусь, практически сразу приходят сотрудники КГБ и (или) милиции. Проводится обыск: спецслужбы хотят удостовериться, что «ополченец» не привез с Донбасса оружие или наркотики. Затем боевика расспрашивают о его участии в войне и дают подписать документ о том, что он предупрежден об уголовной ответственности за наемничество[80]. Впрочем, эта бумажка — чистая формальность. Даже если боевик после встречи с силовиками снова отправляется на Донбасс, то по возвращении его все равно не арестовывают и к ответственности не привлекают. И это крайне важный момент: спецслужбы не мешают боевикам опять ехать воевать против Украины. В апреле 2015-го, напомним, Лукашенко называл эти поездки «эскалацией конфликта», которой он допустить не хочет.

Константин Фофанов из батальона «Заря» в июне 2015 года приезжал в родной Борисов в отпуск, а в конце февраля вернулся насовсем. Уже в марте к нему постучались чекисты из Минска. «Ко мне домой приезжали КГБэшники, — рассказывает Константин Фофанов. — Два раза были обыски — с металлодетектором, собакой. Оружие искали. А я ж коллекционер. У меня штык-шпага была 1890 года. А эти забрали в Минск — говорят, на экспертизу. И окопный ножик был, более позднего периода. Учебную противотанковую мину — я ее тут, под Борисовым, нашел, — тоже забрали. Форму забрали, документы — казачий билет и военный билет армии ДНР». Фофанову велели приехать утром в милицию, где КГБэшники допросили боевика. «Спрашивают: чем ты там занимался? Говорю — занимался ремонтом техники. Я с ними говорить открыто не стал. Говорю: “Вы мне не союзники. Вы, может, хуже врагов. Вы даже не солдаты, вы КГБ. Вот под Минском урочище Куропаты — сколько там расстрелянных вашими коллегами лежит”». Впоследствии Фофанову все же пришлось еще раз пообщаться с чекистами. Вскоре после интервью «Радио Свобода» его вызвали в главное столичное управление: КГБэшники были недовольны болтливостью боевика. «Посоветовали не общаться больше с журналистами и вообще, поменьше кому-либо рассказывать про Донбасс», — вспоминает Фофанов.

Допросы в КГБ, по воспоминаниям самих «ополченцев», обычно оказывались процедурой мягкой — относились к ним хорошо. Свое общение с беларускими чекистами боевик Родион Кургузов описывает так: «Я приехал домой (вернулся с Донбасса. — И. И.) где-то в полночь. А на следующий день в обед ко мне приезжают правоохранители — милиционер и майор КГБ. Поздоровались, пожали руку, поговорили со мной. Через неделю вызвали в Пуховичский отдел КГБ, снова поговорили, записали показания. Сказали, что будут вестись следственные действия. Потом провели обыск в доме. Наверное, еще 3–4 раза вызывали. Задавали одни и те же вопросы: в каком подразделении находился, воевал ли вообще, где проходил подготовку и кто обучал. Относились хорошо. Никто не давил. Обычное человеческое отношение. В последний раз, когда вызвали (уже где-то полгода прошло после возвращения), дали подписать бумажку, что меня проверили, в боевых действиях я не участвовал, состава преступления нет». Но и после этого сотрудники КГБ Кургузова не забывали, хотя и не тревожили. «Звонят периодически, спрашивают, где работаю, что и как. Да и все», — вспоминает бывший боевик.

В случае Родиона Кургузова действия беларуских спецслужб еще как-то можно объяснить. По словам боевика, в течение 5 месяцев своего пребывания на Донбассе он ни разу не был в бою и денег за свою службу не получал. То есть формальных оснований для его преследования по статье «Наемничество» не нашлось, а статьи 363-3 в УК еще не существовало. Но действия КГБ по отношению, например, к Сергею Бондарю (который воевал, убивал и получал за это стабильную зарплату) оправдать сложно. Командиру группы разведки не просто позволили вернуться на Донбасс (в статусе бойца ЛНР он, как минимум, трижды приезжал домой — в мае 2015-го, августе и ноябре 2016-го), но еще и выдали новые документы[81]