Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря - [4]

— Двенадцать человек (численность отряда. — В. С.) — ничто против целой страны.

— Не только против одной страны. Против свободного мира.

— Ах, да, я забыл про вертолеты. Конечно, и против свободного мира.

Проникновение американского капитала, обеспечившего по каналам ЦРУ необходимые генералу вертолеты, показано Н. Льюисом как сочетание политического и прямого военного вмешательства «свободного мира» во внутренние дела суверенного государства. Как дополняющая такое вмешательство форма духовного порабощения народа трактуется в романе работа американской миссии по обращению индейцев чоло в христианство. С этой сюжетной линией в творчестве Н. Льюиса вновь возникает тема «тихого американца». Напористого и делового миссионера Уильямса, носящего гротескное имя Грааль, трудно назвать «тихим», но суть здесь не в манере держаться, а в отталкивающе бесчеловечной при внешнем ее благолепии деятельности, цель которой — поставлять на рудники дешевую и идеологически обработанную рабочую силу — находится в полной гармонии со средствами: «Накопленный опыт подсказывает, что единственным средством убеждения сопротивляющихся является голод».

Образ Грааля Уильямса обнаруживает преемственность с образом Конфельта («Одинокий паломник») и в особенности с образом Элиота («Вулканы над нами») — главы гватемальского отделения американской кофейной компании и автора «Плана по устройству индейцев-чиламов». И вновь писатель, опираясь на контраст, возникающий между ровной и сдержанной интонацией объективного описания, близкой искусству строгого репортажа, с одной стороны, и велеречивостью упоенных собою «цивилизаторов», — с другой, вскрывает существо политики американских благодетелей по отношению к коренному населению континента как демагогически закамуфлированный геноцид: «Мы помогаем индейцам обрести Иисуса доброго, кроткого и милосердного, но это требует большой организационной работы. В наше время обращение в христианство осуществляется так же, как любая программа экономической помощи. Мы разработали всеобъемлющую стратегию, которая кратчайшим путем может привести к желаемым результатам».

«Всеобъемлющая стратегия» Уильямса подобно «Плану» Элиота сводится к тому, что индейцев, как скот, содержат в военизированном городке с тюремным распорядком, и в обоих случаях индейцы находят способ противостоять — умирают в поселении Элиота, бунтуют и снова впадают в «язычество» (то есть возвращаются к древним верованиям и обрядам) в миссии Уильямса, которую метко аттестует сотрудник английского фонда «Благотворение»: «какая-то птицеферма для людей».

Фигура Уильямса настолько весома в идейном замысле книги и ее общей структуре, что именно этому персонажу автор «доверяет» непосредственно выразить параноидальный синдром, составляющий идеологическую подоплеку политического лицедейства, описанного на страницах романа: «Теперь коммунистами казались ему все — и так называемые либералы, и сторонники земельных реформ, и сотрудники организаций вроде „Благотворения“ — такие организации служили, по его мнению, ширмой для международных коммунистических агентств, — и добрая часть служителей римско-католической церкви, в которую проникли красные, захватившие власть в Ватикане. Он недооценивал их коварство, целеустремленность, их дьявольскую выдержку».

Точность политического рисунка у Н. Льюиса, однако, такова, что и без этого саморазоблачения дельца от религии, потерпевшего крах при попытке нажиться на обращенных душах, содержание романа однозначно свидетельствует: никак не черное злодейство «красных», по условия существования в стране, задавленной иноземным диктатом и доморощенным произволом, ежечасно рождают сопротивление — и стихийное, и вполне сознательное. Оно представляет собой явление чрезвычайно неоднородное, пестрое, исполненное разительных внутренних противоречий и мировоззренческих несовместимостей, и Н. Льюис, надо отдать ему должное, подходит к его художественной трактовке с той мерой объективности и верности истории, которая обязательна для серьезного автора, затрагивающего действительно острые политические проблемы, что бы он ни писал и к каким бы жанрам ни обращался.

Все сцены и эпизоды романа в своей совокупности подводят к выводу о том, что революционные процессы в стране питает сама жизнь и по-иному быть не может, ибо действительность такова, что против «ужасающей несправедливости» восстают даже служители церкви, признавая право народа на вооруженное насилие.

«…Если наш протест уходит в пустоту, то слова „революция без насилия“ из бессмысленного лозунга превращаются в нечто более опасное. Они становятся умышленным обманом, изобретенным специалистами по психологической войне для того, чтобы угнетенные сложили оружие», — так отец Альберто, персонаж Н. Льюиса, выразил в своей проповеди позицию многих коллег-единомышленников, составляющих «повое и весьма Опасное течение внутри церкви», по характеристике другого вымышленного персонажа, которую, заметим, судя по официальным заявлениям, ныне склонен разделять Ватикан.

Закономерность и неизбежность революционных выступлений, однако, вовсе не означает их оправданности и целесообразности в каждом конкретном случае. Об этом в полном согласии с исторической правдой (достаточно вспомнить обстоятельства героической и в то же время не продиктованной революционной необходимостью гибели Эрнесто Че Гевары в Боливии) И. Льюис и напоминает, вводя в книгу сцены экспедиции отряда Диаса — группы патриотов-эмигрантов, нелегально перешедших границу с целью разжечь народную революцию и взорвать ненавистную политическую систему.