Бедность, или Две девушки из богемы - [14]

воздухе, нога западает.

42

Вдруг Сюриков восстал из мертвых и протянул Сереже бутылку пива.

Сережа отхлебнул. Хотя ненавидел пиво, да еще и теплое. В это

время другой припозднившийся пассажир — с виду совершенно

ничем не примечательный, за исключением усов и блестящей лыси-

ны, — делал вид, что едет в трамвае совершенно противоположного

направления. Сюриков показал на него пальцем и сказал: «Ленин».

Оба, Сюриков и Ненашев, громко рассмеялись. «Ленин» глянул

на них с опаской и принял вид спящего.

— Я ему сделал комплимент, а он обижается, — расстроился

Сюриков, — сейчас я расскажу ему, кто такой Ленин! Расскажу, какой это был великий человек!

Сережа вцепился в макинтош Сюрикова. В это время трамвай

остановился, лысый гражданин сошел, или, скорее, выбежал, по-

тому что, по всей видимости, очень испугался Сюрикова и его на-

мечавшейся лекции.

— Ты что это меня ни за что хватаешь? — обиделся Сюриков. — Ты, может быть, еще скажешь, что Фидель Кастро Рус — мокрая крыса?!

А ведь думаешь так про себя, я уверен. Шеф, останови гроб на колесиках!

А ты, — с ленинским прищуром сказал Сюриков Сереже, извлекая из шта-

нин огромный телефон с антенной, — не звони мне больше на эту трубку.

С диким матом Сюриков выпал из трамвая. Сережа остался

сидеть, глядя на свое непохожее отражение в стекле. Он никогда не

ездил в пустом трамвае, и у него вдруг возникло ощущение, что это

никогда не кончится: он будет ехать в этом трамвае вечно и никуда

не приедет, а водитель ненастоящий.

СВОБОДНЫЙ БУДУАР

Не будем уточнять день и час этого разговора. Он мог состояться

до знакомства с Женей, после знакомства, или если бы Сережа и

Женя никогда не встретились.

Тетя стояла, манерно облокотив одну руку на рояль:

— Ты знаешь, что тело — это вместилище души? — спросила

тетя, любуясь бижутерией на пальце.

43

Сережа только что вошел и не знал, как ответить.

— Вы сегодня в таком длинном платье. Вам идет, когда платье

облегает фигуру, — сказал он.

— А что идет вашему поколению? — не унималась тетя.

— Смотреть вперед.

— Вперед чего?

— Вперед вашего поколения.

Тетя в длинном платье с хвостом горестно ударила по клавишам

рояля. Звук повис в воздухе, и только потом рассыпался на ноты

отчаяния.

— Как мы ждали будущего, как мы на него рассчитывали! Мы

думали,  человечество преобразится — через научный прогресс, через поэзию Евтушенко…  И что? Вот я попала в это будущее.

Если бы кто-нибудь сказал мне тогда, что оно будет таким!.. Мир

изменился, и он стал хуже. Люди стали совершенно другими. Вот

ты — ты же человек без идеалов. Скажи мне, во что ты веришь?

— В Элвиса Пресли, — сказал Сережа.

— Я так и думала, — тетя в изнеможении опустилась на диван.

Сережа немедленно схватил графин и, брызнув водой на тетю, попытался изгнать ее из мира теней.

— Тетя, ваша психика безнадежно исковеркана великой русской

литературой: Чеховым, Достоевским…

— Нет, — почти закричала тетя, — она не исковеркана ими. Всё

наоборот… Я рождена Чеховым и Достоевским и умру вместе с ними.

— Но они уже умерли.

— Значит, и я умерла. Ты доволен? Ваше поколение заражено, как вирусом, бешенством и цинизмом! Вы же не знаете, что такое

святая любовь, Тургенев, листья, которые можно отодвигать рукой, прикасаясь ладонью к лужам, тихие страстные объяснения в бе-

седках, сумасбродство, бескорыстие… А в мое время, знаешь ли, и

мороженое было вкусным, и мандарины пахли.

— Зачем вы мне это говорите? Я вам верил еще до этих слов.

— Затем, что этот усатый щеголь — Альберт — не только не

влюбился в меня, но еще и потребовал кругленькую сумму за свои

услуги. Альфонс он, вот кто!

 — Так Альфонс или Альберт?

44

— Ты знаешь кого-нибудь с именем Альфонс?

— Нет. Но и с именем Альберт тоже никого.

В этот момент показывали теленовости. Актер Музыкального

театра Шпильман переплывал Ангару под прицелом камер туда и

обратно, при этом непрерывно исполняя оперные арии на слова

Метастазио.

— Так оставьте все меня в покое, наконец, что вы меня травите, дикари, звери, — тетя, не теряя достоинства, артистично зарылась в

подушки, Сережа в свою очередь пошел в свою комнату сравнивать

достоинства Расина и Корнеля.

ПРИМЕР МОЛОДЫМ 

После ночи с Женей Сережа горячо делился впечатлениями.

Семен поливал кактусы и слушал без особого интереса — он не

мог почерпнуть из этого монолога ничего для своей прозы — у него

было правило: не описывать эротические сцены.

–— Во сколько? В три часа ночи? — переспросил он. — Любо-

пытно. Я тоже примерно в это время закончил второй акт своей пьесы.

Наконец Сережа замолчал. Он набрал номер Жени и запел:

— Ай джаст кол ту сэй ай лав ю!

— Ты чего там, перевозбудился что ли? — спросила она сонным

голосом.

— Нет. Давай встретимся на ВУЗовской набережной в пять, напротив «ИрГирЕдМета».

— Там же одни гопники. В этих — шарфах белых. Ну, хорошо.

Как мы друг друга узнаем?

— Ты уже забыла меня? Как это смешно и неостроумно в одно

и то же время. Нужно одеться в молодежном стиле. У меня в руках

будет журнал «Трезвость и культура» за восемьдесят восьмой год, а сзади — «Молодой коммунист».

— В смысле, вместе с тобой придет молодой коммунист?

— Да нет, в смысле, в заднем кармане будет ещё один журнал. Запас-