Беда - [82]

Старик шумно вздохнул и, посидев некоторое время с опущенной головой, снова тихо заговорил:

— Но я все же на следующую осень был там. Дошел до озера и тут же вернулся. Почему, говоришь, вернулся? Потому что увидел, что несдобровать мне… Было это темной и ветреной ночью, в пору осеннего междулуния. Заглянул я с высокого яра на озеро… А она, как только я глянул, обернулась пылающим пламенем, собрала под себя в один пучок вершины нескольких деревьев, что росли на берегу, и поджидала меня. Вся надулась, вся распушилась… Как кто? А кто же еще может быть, сынок, конечно, та самая гагара!.. Шею вытянула, перья распушила и взмахивает крылами, встряхивается, роняя огненные перья. Казалось, пылает добрая половина острова. Весь затрясся я в ужасе, волосы дыбом встали… Мог ли я долго стоять там? Тихо попятился назад. Долго пятился, а потом бросился наутек. И вот с тех пор — раз и навсегда — конец моей охоте… Хорошо, что хоть все обошлось. И только однажды, через год это было, старший мой Тимофей, проказник лет десяти, гонялся за подраненным турпаном и перевернул свою лодчонку. Выплыл, однако. Ведь вода-то своя, родного озера…

— А сейчас-то жив Тимофей?

— Так мы к нему и едем. Вернулся с войны на одной ноге. Теперь председательствует в колхозе. Женат, дочку имеет… Погоди-ка, будто люди близко?

Из-за толстых ив слышались голоса и стук пешни.

Старик остановил коня, вожжи передал Тогойкину и на удивление легко соскочил с саней.

— Нет, пожалуйста, поедем скорее, не отвлекаясь другими делами!

— Погоди!.. — Старик махнул рукой и пошел по глубокому снегу.

Тогойкина взяла досада. До чего спокойный этот старик, ведь знает же, что в глухой тайге погибают люди!.. Фу-ты, еще и собака его за ним потащилась…

Тогойкин подергал вожжами. Оказалось, что конь никого, кроме хозяина, не признает. Уперся ногами и стоит на месте. Надо бегом, наверно, теперь и не так уж далеко…

Он отвел коня в сторону, привязал его к придорожному кусту ивы, подкинул из саней сена, а сам вернулся на дорогу. Старик тем временем добрался до бугра и громко крикнул:

— Эй, ребята!.. Бросай все!

Стук пешни сразу же прекратился.

— А что случилось? — отозвался кто-то.

— Сейчас же уберите снасти! С того самого самолета, что потерялся, человек пришел. Самолет разбился на низине Раздольной, люди там бедствуют. Соберите мужчин, и все живо к Тимофею!

Послышались возгласы, раздались звонкие звуки обледенелых рыболовных снастей.

Когда старик побрел обратно, Тогойкин подбежал к коню, торопливо отвязал его и стал заворачивать на дорогу.

— А ты, друг, уже успел дать коню подкормиться? Вот это настоящий мужчина!..

Тогойкин смутился, но не отважился рассказать старику о своем намерении.

За полосой леса Николай увидел многочисленные столбы дыма. Он встал на колени. Сердце громко застучало, в груди разлилось тепло, лоб покрылся испариной. Он сдвинул шапку на затылок, распахнул пальто и весь подался вперед, к домам, к поселку. Басыкый тоже заторопился, но все равно казалось, что он двигается слишком медленно.

— Сынок, ты лучше сиди, и теперь еще довольно далеко. Вон как обрадовался, того гляди улетишь…

Оказалось, что старик сидит боком и наблюдает за ним.

Николай сел. Он ощущал какую-то удивительную легкость во всем теле, и, когда сани раскатывались на поворотах, он и в самом деле боялся вылететь.

Он не знал, сумеет ли толком рассказать о своих товарищах. Как это странно! Надо отвлечься, успокоиться…

Вот Басыкый, вытянув голову, помчался крупной рысью. Крупная рысь, широкая рысь, частая рысь, рысь с прискочкой, и еще есть какие-то рыси… Да, силен якутский язык определять масти и повадки лошадей, описывать их бег и ход!.. А какой милый старик! Несмотря на годы, ум у него ясен и чуток. Как светло и тепло он улыбается! До чего же метко прозвали его Иваном Охочим! Вот уж кто в молодости, наверно, был охоч до всего хорошего! А тот прекрасный охотник Никуш, который во всем превосходил его!.. А если бы он не упустил тогда гагару? Может, и сейчас бы еще делил с другом все радости и горести, О несчастная, темная жизнь!..

Как только Тогойкин об этом подумал, сразу же этот милый суеверный старик стал необыкновенно близок ему. Исчезла разница в летах, в работе, в образовании. И Николай уже был уверен, что старик не может выказать недовольство из-за того, что дети поняли не понятое родителями, что молодежь осилила и преодолела то, что было не под силу старшему поколению. Он обратился к старому Титову:

— А твой друг, останься он жив, наверно, взобрался бы на Крутую?

— Никуш, что ли? Не знаю, — уклончиво ответил старик.

— А поднявшись, спустился бы с нее на лыжах.

— Э, нет, ему уже было за сорок.

— А как ты думаешь, огорчился бы он, если бы узнал, что кто-то другой взобрался? И съехал?..

— Да что ты! Конечно бы обрадовался, коли все благополучно обошлось бы.

— Ну, раз так, не стану таиться, я был на Крутой и спустился с нее! — сказал Тогойкин и тут же пожалел об этом.

Старик был обескуражен. Он уставился на Николая, и его костлявое лицо выражало и изумление, и растерянность, и сомнение — все сразу. Но, видно желая все-таки выяснить, было ли это на самом деле или парень просто по легкомыслию пошутил над ним, старик, сощурив свои зоркие глазки, спросил: