Басни - [36]

Но всяк, за старые обиды Льва, в отмщенье,

Наперерыв ему наносит оскорбленье:

То гордый конь его копытом крепким бьёт,

То зубом волк рванёт,

То острым рогом вол боднёт.

Лев бедный в горе толь великом,

Сжав сердце, терпит всё и ждёт кончины злой.

Лишь изъявляя ропот свой

Глухим и томным рыком.

Как видит, что осёл туда ж, натужа грудь,

Сбирается его лягнуть

И смотрит место лишь, где б было побольнее.

«О боги! – возопил, стеная, Лев тогда, —

Чтоб не дожить до этого стыда,

Пошлите лучше мне один конец скорее!

Как смерть моя ни зла:

Всё легче, чем терпеть обиды от осла».

1821-1823

II. Лев, Серна и Лиса

По дебрям гнался Лев за Серной;

Уже её он настигал

И взором алчным пожирал

Обед себе в ней сытный, верный.

Спастись, казалось, ей нельзя никак:

Дорогу обои?м пересекал овраг;

Но Серна лёгкая все силы натянула —

Подобно из лука стреле,

Над пропастью она махнула —

И стала супротив на каменной скале.

Мой Лев остановился.

На эту пору друг его вблизи случился:

Друг этот был – Лиса.

«Как! – говорит она, – с твоим проворством, силой

Ужели ты уступишь Серне хилой!

Лишь пожелай, тебе возможны чудеса:

Хоть пропасть широка, но если ты захочешь,

То, верно, перескочишь.

Поверь же совести и дружбе ты моей:

Не стала бы твоих отваживать я дней,

Когда б не знала

И крепости и лёгкости твоей».

Тут кровь во Льве вскипела, заиграла;

Он бросился со всех четырёх ног;

Однако ж пропасти перескочить не мог:

Стремглав слетел и – до смерти убился.

А что ж его сердечный друг?

Он потихохоньку в овраг спустился

И, видя, что уж Льву ни лести, ни услуг

Не надо боле,

Он, на просторе и на воле,

Справлять поминки другу стал,

И в месяц до костей он друга оглодал.

1829-1830

III. Крестьянин и Лошадь

Крестьянин засевал овёс;

То видя, Лошадь молодая

Так про себя ворчала, рассуждая:

«За делом столько он овса сюда принёс!

Вот, говорят, что люди нас умнее.

Что может быть безумней и смешнее,

Как поле целое изрыть,

Чтоб после рассорить

На нём овёс свой попустому?

Стравил бы он его иль мне, или гнедому;

Хоть курам бы его он вздумал разбросать,

Всё было б более похоже то на стать;

Хоть спрятал бы его: я видела б в том скупость;

А попусту бросать! Нет, это просто глупость».

Вот к осени меж; тем овёс тот убран был,

И наш Крестьянин им того ж Коня кормил.

Читатель! Верно, нет сомненья,

Что не одобришь ты конева рассужденья;

Но с самой древности, в наш даже век,

Не так ли дерзко человек

О воле судит Провиденья,

В безумной слепоте своей,

Не ведая его ни цели, ни путей?

IV. Белка

У Льва служила Белка.

Не знаю, как и чем; но дело только в том,

Что служба Белкина угодна перед Львом;

А угодить на Льва, конечно, не безделка.

За то обещан ей орехов целый воз.

Обещан – между тем всё время улетает;

А Белочка моя нередко голодает

И скалит перед Львом зубки свои сквозь слёз.

Посмотрит: по лесу то там, то сям мелькают

Её подружки в вышине:

Она лишь глазками моргает, а оне

Орешки знай себе щелкают да щелкают.

Но наша Белочка к орешнику лишь шаг,

Глядит – нельзя никак:

На службу Льву её то кличут, то толкают.

Вот Белка, наконец, уж стала и стара

И Льву наскучила: в отставку ей пора.

Отставку Белке дали,

И точно, целый воз орехов ей прислали.

Орехи славные, каких не видел свет;

Все на отбор: орех к ореху – чудо!

Одно лишь только худо —

Давно зубов у Белки нет. [148]

1829-1830

V. Щука

На Щуку подан в суд донос,

Что от неё житья в пруде не стало;

Улик представлен целый воз,

И виноватую, как надлежало,

На суд в большой лохани принесли.

Судьи, невдалеке сбирались;

На ближнем их лугу пасли;

Однако ж имена в архиве их остались:

То были два Осла,

Две Клячи старые, да два иль три Козла;

Для должного ж в порядке дел надзора

Им придана была Лиса за Прокурора.

И слух между народа шёл,

Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол;

Со всем тем, не было в судьях лицеприязни,

И то, сказать, что Щукиных проказ

Удобства не было закрыть на этот раз.

Так делать нечего: пришло писать указ,

Чтоб виноватую предать позорной казни

И, в страх другим, повесить на суку.

«Почтенные судьи! – Лиса тут приступила. —

Повесить мало, я б ей казнь определила,

Какой не видано у нас здесь на веку:

Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно —

Так утопить её в реке». – «Прекрасно!» —

Кричат судьи. На том решили все согласно,

И Щуку бросили – в реку! [149]

1829-1830

VI. Кукушка и Орёл

Орёл пожаловал Кукушку в Соловьи.

Кукушка, в новом чине,

Усевшись важно на осине,

Таланты в музыке свои

Выказывать пустилась;

Глядит – все прочь летят,

Одни смеются ей, а те её бранят.

Моя Кукушка огорчилась,

И с жалобой на птиц к Орлу спешит она.

«Помилуй! – говорит, – по твоему веленью

Я Соловьём в лесу здесь названа;

А моему смеяться смеют пенью!»

«Мой друг! – Орёл в ответ, – я царь, но я не бог.

Нельзя мне от беды твоей тебя избавить.

Кукушку Соловьём честить я мог заставить;

Но сделать Соловьём Кукушки я не мог».

1829-1830

VII. Бритвы

С знакомцем съехавшись однажды я в дороге,

С ним вместе на одном ночлеге ночевал.

Поутру, чуть лишь я глаза продрал,

И что же узнаю? – Приятель мой в тревоге:

Вчера заснули мы меж шуток, без забот;

Теперь я слушаю – приятель стал не тот.

То вскрикнет он, то охнет, то вздохнёт.

«Что сделалось с тобой, мой милый?.. Я надеюсь,

Не болен ты». – «Ох! ничего: я бреюсь».

«Как! только?» Тут я встал – гляжу: проказник мой