Барселона: история города - [197]

Каса Мила

Внутренним убранством мы, вероятно, обязаны средневековым крепостям, которые в свое время Гауди тщательно изучал. В некоторых, он замечал, имеются пандусы, а в севильской Хиральде пандус заменяет собой лестницу, так что экипажи и пушки на колесах можно ввозить и вывозить. «Пандусов должно быть два, — размышлял Гауди, — один — чтобы подниматься, другой — чтобы спускаться». Он даже выступил с фантастической для 1905 года идеей двойного пандуса, опоясывающего пустой световой колодец жилого дома — чтобы жители могли подъезжать в своих автомобилях прямо к дверям квартир. Автомобиль был тогда в Барселоне новшеством — художник Рамон Касас одним из первых в городе в 1903 году обзавелся собственной машиной. А Гауди был первым испанским архитектором, который задумался о влиянии автомобильного транспорта на архитектуру. Безусловно, он обсудил эту проблему с Мила-и-Кампсом, своим клиентом и тоже владельцем автомобиля. Но с практической точки зрения идея была нехороша. Пандус получился бы слишком крутым, чтобы быть безопасным, а двойная спираль съела бы слишком много того пространства, которое требовалось, чтобы разместить побольше роскошных квартир на ограниченном участке. Итак, Гауди ограничился спиральным пешеходным пандусом и поставил отдельный лифт (не внутри уже существующей шахты, как было принято в то время), так что жители и прислуга попадали в квартиры разными путями, и господа не рисковали столкнуться со слугами, поднимаясь в квартиру. Еще он устроил в подвале стоянку для машин, первую в Барселоне.

Карикатура на Каса Мила

Но образ средневекового замка по-прежнему жил в его сознании, хотя и претерпел изменения. Прозвище, которое получила Каса Мила, — Каменоломня — как нельзя лучше соответствует его тогдашним пристрастиям. Здание громоздится каменными складками над Пассейч де Грасиа. Камень — бледно-медового цвета известняк из каменоломен Монтжуика, исклеванный воробьями (так лучше видна его матовость) — вызывает примитивные представления о roca, а это слово значит одновременно «утес» и «крепость». Эта военизированность несколько смягчается естественными кривыми линиями фасада, а затем вновь напоминает о себе дымоходами на крыше, стоящими подобно вооруженным, бдительным часовым.

Дом сочетает в себе неприступность крепости и материнскую мягкость и готовность защитить: стена более похожа на пещеру, линии фасада — плавные. Ла Педрера — здание-гермафродит, его «мужские» и «женские» черты не вступают друг с другом в противоречие. Трубы и выходы вентиляционных люков не видны с улицы; фасад же не виден с крыши. Вот они, стражники, хранители и защитники, вызванные Гауди к жизни одной лишь необходимостью проветривания, вытяжки дыма из помещений. Некоторые трубы по форме напоминают центурионов с глазами-щелочками в прорезях шлемов. Выходы на крышу лестничных шахт обозначены луковицеобразными сооружениями, похожими на солонцы, увенчанные толстыми мозаичными крестами. Задолго до возникновения идеи природной скульптуры в современном искусстве Гауди создал один из своих шедевров — хотя и незаконченный, как мы увидим дальше.

Карикатура на Каса Мила

Строительство Ла Педреры было дерзким поступком, и пуристы еще сорок лет назад были недовольны. У этого здания вместо несущей стены — «несущая скала». Мощные каменные складки и стволы, которые выглядят столь прочными и солидными, больше похожи на декорации грота из папье-маше и проволоки. Они держатся на сложной стальной арматуре дизайна Хосепа Байо-и-Фонта (1878–1971), инженера, которого Антони Гауди привлек для работы над Каса Батльо. Когда осуществляли армирование, зеваки и остряки на Пассейч де Грасиа решили, что это нечто вроде столкновения поездов с многочисленными жертвами, подобное тому, что случилось год назад рядом с Риудеканьесе. Карикатурист сравнил его с последствиями сильного землетрясения, поразившего Андалусию в 1900-х годах. В тот докомпьютерный век пришлось приложить массу усилий, чтобы рассчитать подобное здание: Гаудн и Фонт неделями ломали головы над нагрузками на стальные перекрытия и над знаменитыми пологими каталонскими арками из кирпича. Тем не менее оба больше любили работать не по чертежам, когда это было возможно. Проектируя изысканные и элегантные несущие арки, поддерживающие мезонин — у каждой из них своя кривизна из-за волнистости стен, — Фонт просто натягивал цепи между колоннами и замерял кривизну, чтобы изготовить каркасы.

Камень в данном случае — это кожа, он «не держит» себя, как обычно бывает при каменной кладке. Так что лишь несколько колонн Ла Педреры тянутся между верхним и нижним этажами. Называя его кожей, разумеется, надо понимать, что есть разница между скупой фанеровкой современной «легкой» архитектуры — камень нарезан такими тонкими пластинками, что вместо него с тем же успехом можно использовать пластик — и мощной пластичностью Гауди. Под «кожей» Педреры — тело; вся поверхность здания — мускулистая, живая, с выступающими надбровными дугами, затеняющими балконы, и слоновьими ногами, твердо стоящими на мостовой.

Были трудности с эксплуатацией здания: например, одну из внутренних колонн пришлось убрать, потому что жилец из-за нее не мог проехать в своем длинном «роллс-ройсе» в подвальный гараж. Строительная инспекция возражала против некоторых деталей. Один из пилонов «слоновьей ноги», как оказалось, выступал за границу участка, и чиновник из Ажун-тамент посоветовал Байо его укоротить. Инженер пообещал поговорить с Гауди. Гауди ответил, что ежели Ажунтамент действительно хочет, чтобы он отрезал кусок колонны (будто это кусок сыра!), то он готов отрезать, а потом отполировать культю и выбить на ней надпись: «Эта колонна искалечена по приказу Ажунтамент». Колонна осталась такой, какой была. Закончив работу над Каса Мила, Гауди снял с себя ответственность перед владельцами апартаментов в доме. Случай с одной из жилиц, госпожой Комес-и-Абрил, описал поэт Хосеп Карнер в «Рассказе об ответе сеньора Г ауди». Даме только что подарили прекрасное пианино «Эрар», и она спросила великого архитектора, где, по его мнению, можно поставить пианино в ее гостиной с кривыми стенами.