Банкротство - [5]
В надутом лице ошеломленного Кавады было что-то. трогательное. От этой мысли я, пожалуй, и пришлд в себя. Все еще как в полусне, я вошла в лифт, совсем забыв, что обычно не езжу одна в кабинах с автоматическим управлением. Настроение у меня было убийственное. Вся сжавшись от стыда, я стояла и ждала такси. И это состояние невыносимого одиночества напомнило мне о муже.
4
Приближался конец года, и волей-неволей пришлось созвать собрание кредиторов. В тот день я, не отрываясь» корпела над юмористической повестью «Беспокойный сезон». Момоко пристроилась около моего стола и «варила» обед для кукол. Она крошила на мелкие кусочки ластик и «готовила» из него «приправу к рису». Вдруг я услышала ее бормотание:
– …а что в нашем доме считается «семейными удовольствиями»?
– «Семейными удовольствиями»? Момоко, что ты хочешь сказать? – недовольно переспросила я.
– Да так… Это… – смутилась девочка, а потом добавила: – Наверно, это когда куда-нибудь идут в воскресенье или когда все смотрят телевизор и смеются.
– Нечего сказать! Находить удовольствие в том, чтобы пойти куда-то в воскресенье! – Я возбужденно продолжала: – Какой ужас! Какая убогость! Подумаешь – сходить куда-то в воскресенье. Похихикать у телевизора. До чего же скучна эта идиотская жизнь! Ну, знаешь, Момоко, если ты считаешь заманчивыми подобные вещи, ничего путного из тебя не выйдет.
Момоко всерьез обиделась и пыталась оправдаться:
– А разве это не весело? Покататься с папой и мамой на лодке пли на аттракционе «Американские горы»…
– Даже слушать тошно. «Американские горы»! Да этим увлекаются одни бездельники! – отрезала я. – Целыми днями слоняешься из угла в угол, вот тебя и тянет ко всяким аттракционам с их острыми ощущениями, Мне и так ежедневно хватает своих собственных аттракционов!
Я вся издергалась из-за этого собрания кредиторов. Уж очень не хотелось, чтобы мой несчастный муж стал всеобщим посмешищем. Ведь он все-таки отец моей девочки.
Момоко уныло продолжала крошить ластик и вдруг решительно заявила:
– Мама, я хочу, чтобы мы всегда жили в этом доме.
Я ошеломленно уставилась на нее.
– Ну…ну… мне сказал Уэно-сан. Он сказал, что папина фирма разорилась и мы больше не сможем жить здесь…
– И когда же Уэно-сан успел наболтать тебе все это?
– Он мне еще раньше сказал. Так говорила его мама.
Меня удивило, что моя Мохмоко до сих пор ничего не рассказывала мне об этом.
– Мама, правда, что мы теперь стали бедными?
Тут уж я резко повысила голос и заговорила по-иному:
– Нечего сказать, красиво ведет себя мамаша Уэно! И это называется образованная женщина! Разносить о нашей семье всякие сплетни! Невежа! Ладно, я ее просто поколочу!
– Но ведь их двое: там есть мама и бабушка… – уточнила Момоко.
– Ничего, и бабка свое получит. Так и буду по очереди оплеухи отвешивать.
– Но у них во дворе злая собака!
– Наплевать, – бушевала я, – дам собаке пинка и поколочу бабку. Я им устрою бомбежечку!
Момоко постепенно приободрилась.
– Какая ты у меня чудная, мама, – с недетской серьезностью сказала она. – Правда, задаешься и наозорничать можешь.
Я узнала, что собрание кредиторов прошло сверх ожиданий спокойно. Собралось их человек около ста. Из дирекции никого не было, заведующий финансовым отделом вообще куда-то уехал да так и не появился. Мужу самому пришлось отвечать на все вопросы, и это даже как-то расположило к нему аудиторию. Обо всем этом рассказал мне по телефону один мой знакомый. В заключение он добавил:
– Обычно в подобных случаях кредиторы выступают с резкими обвинениями, допускают бранные выражения, а иногда дело доходит даже до потасовок. На этот раз все было совершенно иначе. Господин директор поистине человек высоких нравственных качеств. Никто из присутствовавших и голоса не повысил. Более того, господину Сэги даже сочувствовали. Все видят в господине директоре человека редкой доброты и считают, что именно поэтому его и сожрали.
«Человек редкой доброты»! Я уже устала от этих слов. Кредиторы, ссудившие двести тридцать миллионов этому «человеку редкой доброты», очевидно, доверяли ему и хотели как-то поддержать, но, может быть, они использовали мужа в своих целях или просто отнеслись ко всему без должной серьезности. И теперь ему придется расхлебывать все это. Мой муж готов был из шкуры вон вылезти, чтобы помочь людям, которые не имели к нему никакого отношения, и, не задумываясь, одалживал им деньги. Точно так же ему самому удавалось получать займы и необходимые поручительства от подобных ему добросердечных простаков. Добросердечие мужа не имело границ, отсюда и шли все несчастья. В наш век со своим редкостным добросердечием мой муж казался каким-то допотопным ископаемым. Такое редчайшее качество сбивает людей с толку. От доброжелательного отношения на них почему-то находит ослепление. В то время как именно доброжелательность и должна бы настораживать нас.
Муж вернулся с собрания необычайно взволнованным. Он несколько раз повторил:
– Этот негодяй Моригути, этот негодяй… – И все.
Моригути был в свое время у мужа заведующим отделом сбыта. Сотрудники отдела без конца выражали свое недовольство и даже не раз собирались уйти всем отделом, если Моригути не будет смещен. Муж так ничего и не успел предпринять, а Моригути тем временем сам ушел от них и начал заниматься субподрядами. Муж заключил с ним торговую сделку. Так. Моригути стал одним из основных кредиторов акционерной компании мужа.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.