Банджо-блюз - [10]

– Что? Он и есть.

– Тогда и веди себя с ним, как с другом. Объясни ему, что происходит, вместо того, чтобы придумывать то, что, по твоему мнению, он хочет услышать.

– Возможно, я так и сделаю, – вздохнул Митос и пошёл дальше, – просто у него такой вид, когда он во мне разочаровывается, как у собаки, которая знает, что хозяин собирается её бросить. Знаешь, этот трагический взгляд карих глаз, полный скорби, грустная морда и мокрый нос...

Джо был безжалостен:

– Христа ради, Док. Когда в дело замешан Мак, ты начинаешь вести себя, как двенадцатилетняя школьница. Сделай шаг или не делай... но решись уже на что-нибудь.

Они уже почти дошли до дома Рашида, и Митос ответил:

– Ты прав, Джозеф Доусон. Я так и поступлю.

– Как? Позовёшь Маклауда встретиться? Расскажешь ему обо всём?

– Решусь на что-нибудь, – и Митос постучал в дверь к Рашиду через миг после того, как Джо скрылся в тени.

Дома были только дочери Рашида и он сам. Митос не стал спрашивать, где остальные. Они прошли к раненому, размещённому в небольшой спальне, в которую превратили часть кухни. Здесь не было окон, и жара стояла даже ночью, но, несмотря на это, больной был в сознании и шёл на поправку. Его щёки до сих пор оставались мальчишески гладкими, и он зарделся, когда в комнату вошла младшая дочь Рашида. Она не подняла взгляд, но Митос спиной чувствовал, как она «не смотрит»: огнём между лопаток жгло.

Он хотел сказать ей, что не стоит выбирать этого из всех. Солдат из мальчишки был ужасный, а муж получится ещё хуже. Это уже не говоря о чёртовом фанатизме на почве религии.

Он не нёс за неё ответственность, просто помогал там, где это было возможно, а для неё ничего нельзя было сделать так, чтобы не усложнить жизнь самой девочки. Для этого она должна сама захотеть что-то изменить – как раз этого не понимали американцы. Не правительство определяет политику, а люди. Они хотят видеть у власти Талибан, и ничего здесь не изменится, пока им не понадобится что-то другое или большее.

Он почти закончил, когда ощутил присутствие другого бессмертного. Без сомнений, это был Маклауд. Митос не торопился, собирая инструменты. Он слишком устал, чтобы спешить, даже если бы и захотел.

– Выглядишь помятым, – было первым, что Маклауд ему сказал.

– Ай, – отозвался Митос, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, – Джо ведь прислал тебя понянчиться со мной, а не критиковать мой вид.

Белоснежная улыбка Маклауда была видна даже ночью. И он явно не шотландским дантистам был этим обязан, скорее уж бессмертию:

– Но Джо этого и не запрещал.

– Напомни мне поблагодарить его утром, – слова были сопровождены зевком от души, что несколько подпортило иронию.

Митос жил меньше чем в четверти мили от дома Рашида, намного меньше, если бы улицы были прямыми, чистыми и не нужно было бы обходить патрули. К тому времени, как они добрались до места, он так устал, что ноги заплетались.

– Я немного не в кондиции, – извинился он, – а были времена, когда мог пересечь Судан без перерывов на сон, имея в распоряжении только верблюда, гружённого пивом.

– Лжец, – Маклауд выглядел вполне дружелюбно, даже поддержал его под локоть, – могу поспорить, ты никогда никуда не отправлялся без каравана, гружённого пивом.

Было не заперто. Афганцы знали, чем занимался Митос, и не трогали его жилище. К тому же единственная вещь, которую здесь можно было украсть, хранилась запертой наверху. Митос распахнул дверь, приглашая Маклауда войти.

– Ты уверен? – засомневался Маклауд, – в смысле, мы здесь уже три месяца, и это первый раз, когда ты впустил меня дальше двери.

– Плевать, – ответил Митос, упав в кресло, – можешь сделать какую угодно пакость, я слишком устал, чтобы сопротивляться.

Он задремал, когда Маклауд ушёл заварить чай, а к тому времени, когда закипела вода, уже спал глубоким сном, уткнувшись лицом в сложенные на столе руки.

Проснулся Митос всё там же, полностью одетый и с затёкшей рукой, Маклауда нигде не было, а возле локтя стояла чашка с остывшим чаем. Он вынул оттуда муху и всё равно выпил. Маклауд прибрался здесь, вымыл посуду. Может, он ещё и хлеб испёк, и стирку устроил? Митос не выносил работу по дому и суету, особенно с утра. Он поднялся наверх и лёг спать дальше, но без задёрнутых плотных штор днём в доме было жарко, как в печке.

Хотелось оказаться где угодно, только не здесь. Где-нибудь на побережье Атлантики, и чтобы забыть о совести, Джо и Маклауде. Где-нибудь с девяноста шестью сортами пива на выбор, свежим воздухом и лёгким морским ветерком.

Немного погодя он вспомнил о подарке Фарука. Чаша всё ещё лежала в сумке. Митос достал её и развернул: такая же красивая, какой показалась с самого начала и более тяжелая, чем должна бы быть, прохладная на ощупь. Захотелось, чтобы вещица могла рассказать, как оказалась здесь, кто её создал, кто торговал ею и кто бережно хранил многие годы назад.

Однажды кто-то сказал, что рано или поздно любая вещь попадает в Кабул, если она достаточно древняя. Монголы, ханы, легионеры и миссионеры, все побывали здесь. Рано или поздно любая достаточно долго существующая империя затевает войну с Кабулом. Американцы просто последние на этот момент, город переживёт их, а потом будет кто-нибудь ещё.