Балтийская легенда - [23]

На докладе Николай II размашисто начертал: «Одобряю данное вами приказание капитану 1-го ранга Бострему».

Третьего пути нет

Крейсер «Память Азова» взял курс на Ревель.

Жизнь на корабле шла своим чередом, по обычному флотскому распорядку. Каждые полчаса отбивали склянки. Сразу после подъема якоря был убран гюйс. Караульный начальник поставил шестую и восьмую смены в караул. Рулевые заняли свои посты. Первая смена машинной и кочегарной команд заступила на вахту, вовремя прогрела машину. В положенное время команда села завтракать. После завтрака началась общая приборка.

Каюты бежавших, а также убитых офицеров были заперты, личные вещи переписаны, а ключи переданы на хранение вахтенному начальнику. У сдавшихся офицеров отобрали оружие, а их самих заперли в каюты. Отцу Клавдию была предоставлена полная свобода.

…В боевой рубке шло заседание комитета по управлению кораблем. Члены комитета были одеты в синие форменки и черные брюки. Этим они внешне отличались от остальной команды, которая в соответствии с распорядком дня была в робах. По настоянию комитета Оскар надел форму мичмана.

Телеграфный квартирмейстер Николай Баженов доложил, что все попытки связаться по радиотелеграфу со Свеаборгом и Кронштадтом, с броненосцем «Слава» и минным отрядом в Гельсингфорсе окончились неудачей.

— Что будем делать? — спросил Лобадин.

— Продолжать путь к Ревелю, — решительно сказал Оскар. — Там нас ждут рабочие. Совместными действиями с моря и суши возьмем город, присоединим к себе солдат, а затем будем действовать дальше. Чтобы не дать возможности правительству быстро перебросить из Петербурга военные силы, эстонские рабочие взорвут полотно железной дороги. Динамит у них имеется.

— Согласен, — поддержал предложение Лобадин. — В Ревеле к нам присоединятся матросы «Риги». В этом я уверен. Нужно уже сейчас подумать о десанте в город. Его возглавит Колодин.

— С десантом пойду и я, — сказал Оскар.

— Давайте обсудим, что делать с кондукторами, — продолжал Лобадин. — Ко мне обратился Лавриненко с просьбой разрешить им сменить робу на форму. Я разрешил. Но мне не нравится, что кондуктора ведут себя обособленно.

— Шкуры они! — бросил Котихин.

— Под арест их всех надо, а то и в воду!.. — крикнул Григорьев.

— Горячая голова! — заговорил Колодин. — Сразу всех в воду! А не подумал, что кондуктора разные бывают. Вот смотрю я на Лавриненко и вижу, тянется к нам, с матросами заговаривает, советы дает. А утром на митинге «Интернационал» вроде подтягивал. Ведет себя тихо…

— В тихом омуте черти водятся, — стоял на своем Котихин.

— Давайте без шума, — строго сказал Лобадин. — Кто хочет сказать?

— Разрешите мне, — вставая, проговорил Оскар. — Товарищи вправе не доверять кондукторам. И в Севастополе и на «Потемкине» кондуктора много навредили нашему делу. Но времена меняются.

— С кондукторами дело серьезное, — добавил Колодин. — И с кондачка осуждать их не следует. Я думаю, с ними сначала надо поговорить, заглянуть в душу.

— Согласен, — сказал Лобадин. — А сейчас давайте проверим, как поддерживается революционный порядок на крейсере.

Исполнявший обязанности старшего офицера Петр Колодин отправился в обход корабля. Он зашел в каюту, где находились под арестом офицеры.

— Что вы намерены с нами делать? — спросил его лейтенант Лосев.

— Если у вас нет враждебных намерений, то вам нечего бояться, — ответил Колодин. — Мы хотели договориться обо всем мирно, без жертв. Но лейтенант Захаров первым выстрелил и убил матроса. С этого и началось. Мы очень сожалеем о гибели Соколовского и Зборовского — хорошие были офицеры. Их убили случайно, в темноте.

— Революция — это анархия, упадок государства, флота… — начал было Лосев.

— Вы ошибаетесь, — спокойно возразил Колодин. — Мы не желаем гибели ни России, ни флоту, а хотим их возрождения. Революции понадобится флот, а значит, и офицеры. В победе мы уверены. Народ против царизма. Свеаборг и Кронштадт в руках восставших. Когда революция победит, лучшие офицеры останутся с нами. Матросы будут их уважать.

— Уважение! — горько усмехнулся лейтенант. — А мне вот не доверяют, держат под охраной.

— Мы против вас ничего не имеем. — И, обращаясь к часовому, Колодин распорядился: — Лейтенант Лосев может ходить по кораблю беспрепятственно. Если хотите, — сказал он Лосеву, — помогайте нам советом.

— Я офицер и никаких советов давать не буду.

Кондукторов дудкой вызвали на командный мостик.

— Явились по вызову комитета, — доложил Кирилл Лавриненко.

— Революционный комитет, — обратился к кондукторам Лобадин, — поручил мне назначить вас на офицерские должности по специальностям. Как вы на это смотрите?

— Странно слышать такие речи, — уклончиво ответил Лавриненко.

— Что так, Кирилл Федорович?

— Да ведь вы нам не доверяете, а тут вдруг командные должности. Не лучше ли нас запереть в каюту?

Лавриненко явно хитрил. Кондуктора договорились не входить ни в какие сделки с комитетчиками, осторожно прощупывать настроения матросов, выяснять отношение к себе.

— Если вы так хотите, можно и под арест, — твердо сказал Лобадин. — Но помните: тогда вас будем судить вместе с офицерами.

— Товарищи, — заискивающе посматривая на членов комитета, проговорил Лавриненко. — Как можно приниматься за дело, если не знаешь, за что борешься…