Балтийская легенда - [22]

— Пора! — взглянул Нефед на Оскара.

Тот кивнул головой.

Лобадин поднял руку — и наступила тишина. Неожиданно для себя он заговорил приподнятым, торжественным тоном:

— Товарищи! По поручению корабельной большевистской организации митинг матросов революционного крейсера «Память Азова» объявляю открытым.

Запретные слова «товарищи», «большевистская организация», «революционный крейсер» — слова, которые до сих пор произносились тайком, шепотом, впервые были сказаны во всеуслышание. Это сообщило оратору в глазах массы необыкновенную силу. Матросы вдруг увидели перед собою не просто артиллерийского квартирмейстера первой статьи Лобадина, а своего вожака, большевистского организатора.

После небольшой паузы Лобадин объявил:

— Слово имеет представитель Ревельского комитета Российской социал-демократической рабочей партии Оскар Минес.

Оскар легко взбежал на полубак. Сняв бескозырку и широко расставив ноги, он начал речь, несколько наклонившись над поручнями:

— Матросы славного крейсера «Память Азова»! Ревельские рабочие просили передать вам свой горячий пролетарский привет. От их имени поздравляю вас с первой победой над силами реакции! Будем до конца верными делу революции! Поднимем на борьбу против ненавистного царизма другие корабли отряда!..

— Эстонским пролетариям — ура!

— Даешь Ревель!

Оскар жестом призвал к вниманию. Когда внизу стихло, он сказал:

— Мы не одиноки. В Свеаборге восстали наши братья — матросы и солдаты. Не нынче-завтра поднимется Кронштадт, вся Балтика. Час освобождения трудового народа от гнета капиталистов и помещиков приближается…

И снова возгласы одобрения, крики «ура».

— Теперь хозяева на корабле — революционные моряки, — продолжал Оскар. — Для управления крейсером нужно выбрать командира и комитет, решения которых для всей команды будут обязательны. Нет возражений?

— Нет… Нет… Согласны!

— Предлагаю командиром корабля выбрать руководителя большевистской организации Нефеда Лукьяновича Лобадина. Кто за?

Лес поднятых рук был ему ответом.

В комитет избрали Оскара Минеса.

— Выбранным подняться на полубак! — скомандовал Лобадин.

Горнист заиграл сигнал. Ему вторила барабанная дробь. Из-за ходового мостика показался и медленно стал подниматься по грот-мачте флаг. Алое полотнище трепетало на ветру; и казалось, что это бьется само живое сердце революции.

Члены комитета обнажили головы. Стоявшие внизу последовали их примеру. И только командир приложил руку к матросской бескозырке.

Оскар и Лобадин запели «Интернационал». Припев подхватили многие голоса.

В шесть часов командовавший «Воеводой» лейтенант Гильдебрант заметил, что флагманский корабль снялся с якоря и поднял сигнал.

«Воеводе» следовать за мной», — прочитал лейтенант. Тут он увидел на грот-мачте флагмана красный флаг.

«Нужно прорваться в Ревель, сообщить о беде», — решил Гильдебрант и приказал выбирать якорь, приготовить торпедные аппараты к атаке. Но едва «Воевода» двинулся с места, как с флагмана последовал сигнал: «Встать на якорь».

Перепуганный Гильдебрант отдал приказ повернуть назад. Когда «Воевода» проходил под кормой «Абрека», лейтенант крикнул в рупор стоявшему на мостике капитану 2-го ранга Кумани:

— На «Азове» команда взбунтовалась… Офицеров не видно.

Прибавив ходу, «Воевода» выбросился на берег.

Кумани тотчас же вызвал экипаж наверх и поставил его во фронт. На палубе уже находились караул и офицеры.

— На крейсере «Память Азова» бунт, — сообщил командир «Абрека». — Останетесь ли вы верны своему долгу и будете ли исполнять мои приказания?

Команда молчала.

— Разойдись!

Матросы стали медленно расходиться.

— «Азов» занял позицию у выхода из бухты, — доложил вахтенный начальник.

На флагмане набрали сигнал: «Абреку» и «Ретивому» присоединиться ко мне».

Кумани побледнел.

— Поднять: «Ясно вижу», — приказал он и посмотрел на миноносец «Ретивый». Там сигнал повторили. — Выбрать якорь!

— С «Воеводы» люди бегут в лес, — сообщил вахтенный.

— Вижу, — ответил Кумани.

На правом борту «Памяти Азова» амбразуру шестидюймового орудия окутало облачко дыма. Донесся выстрел. Между «Абреком» и «Ретивым» взметнулся сноп брызг.

— Полный вперед!

Заработал винт. По борту разорвался второй снаряд. Стоявшие на боевом мостике еще не успели понять замысла командира, как корабль носом врезался в песчаный берег.

— Караул, к трапу! Ружья заряжай! — скомандовал Кумани. — Людей на берег. Живо!

Неподалеку выбросился «Ретивый», с которого тоже сводили команду.

Днем 20 июля в морское министерство доставили депешу, отправленную из эстонской деревни Колка. Открытым текстом в ней говорилось:

«Морскому министру. Команда «Память Азова» взбунтовалась. Убиты командир и пять офицеров». Под телеграммой стояли подписи офицеров, бежавших с крейсера на катере. Вскоре из той же Колки одна за другой пришли телеграммы от командиров «Абрека» и «Воеводы».

Временно исполнявший должность морского министра контр-адмирал Вирениус немедленно направил царю доклад о случившемся, в котором писал:

«…Мною послано приказание командующему отрядом судов с корабельными гардемаринами капитану 1-го ранга Бострему по соглашению с командующим войсками генералом бароном Зальцем, оставив в Гельсингфорсе одно из судов отряда, с остальными немедленно идти привести в повиновение команду крейсера «Память Азова» и в случае необходимости потопить его».