Б.Р. (Барбара Радзивилл из Явожно-Щаковой) - [2]
Но, как уже говорилось, вовсе не описание времени перелома и его диагностика здесь главное. Самым интересным и убедительным мне кажутся прежде всего образ главного героя и тот стиль, в котором книга написана. Витковскому удалось создать небанальный, неоднозначный, может быть, слегка экстравагантный образ, каких не так уж и много в нашей прозе. При написании портрета пана Хуберта автор исключительно удачно использовал эстетику кэмпа[2]; кэмповое смешение разных реестров культуры, стилей и условностей отчетливо заметно в языке этой прозы, в котором соединились элементы сленга преступного мира, силезского говора и старопольского языка. В результате получился необычайно занятный языковый коктейль (сочувствую переводчикам, которые захотят эту книгу перевести), что для меня не сюрприз, поскольку Витковский — один из тех писателей, кто умеет неплохо закрутить фразу. Он наделен таким языковым чутьем и фантазией, что мог бы и телефонный справочник переложить в увлекательную, искрящуюся остроумием историю.
Роберт Осташевский
Михал Витковский
Б. Р
(БАРБАРА РАДЗИВИЛЛ ИЗ ЯВОЖНО-ЩАКОВОЙ)
Барбара святая, жемчужина Господня…
(Из старой церковной песни)
1
Черт бы вас всех побрал, что там опять, Фелюсь, Саша?! Богоматерь Цветов, возлюбленная! А ну, обездвижить клиента, чтоб не дергался, заклад у него реквизировать! Что такое? Я эксплуататор? Я тебе покажу эксплуататор. В пятак его! А ну, Фелек, справа! А ну, Саша, слева! Вот так, а кровищи-то, кровищи! Что, хрен моржовый?! Не отдаешь долги?! Нечего глотку драть! Выжечь у него на спине красивые буковый «Б.Р.»! Все будет в лучшем виде, шеф. Кто бы сомневался. Не волнуйтесь, шеф, подумаешь клиент — одно названье: худющий, студент-практикант. Сту-дент, твою мать! Кто только такому деньги одалживал? Вы, шеф. Я? Попридержи язык! От мамочки, небось, компьютер получил. К поступлению в институт в Катовицах, к выходу на новую дорогу жизни. На светлую сторону луны. А уж как вцепился в этот хлам, а уж как всем своим худеньким тельцем его заслонял. Еще институт не закончил, а уже завоображал, очки нацепил, доктор, понимаешь, великий. Мы-то знаем, что его старик когда-то с Фелюсем на такси работал. Все знают. А этот, понимаешь, доктора из себя строит. На такси, ей-богу, на такси, это еще когда в Явожне была дискотека «Канты» — чисто насосная станция: накачка наших угольных барышень и откачка у наших парней, что при святой Барбаре[3]. Третья лига. Из «Хебзя Пауэра», Бытомский угольный бассейн. Из «Щаковянки» которая хоть и называется вроде как минеральная вода, а на самом деле никакая это не минеральная вода, а очень даже приличная команда, если надо, врежет за милую душу. Ой врежет. Ничего святого нет, Боже! Ничего святого! В подземном переходе под перроном запросто могут написать всем, кто за «Хебзе», за «Гурник Забже», за «Хробры», за «Батория»: «Здесь Явожно-Щакова, добро пожаловать в ад!» И подписаться: «Hooligans». Или на красной кирпичной стене нацарапать: 1410[4]. Готикой. Поднаторевшие в фанатстве, натренировавшиеся в плевках. «AL KAIDA HOOL’S». Уже во дворе дома. Один двор бьется с другим. За обоссанную территорию, за двор. До куста мое, от куста твое, а мое лучше, потому что мое. Мое — это мое, и поэтому оно мое, и поэтому оно вдобавок лучше. И поэтому мы бьемся, лупим по мячу. Сначала за честь двора, потом — района, а потом и города. Потому что мы местные. Потому что, когда этих городов здесь навалено как говна, когда один город вроде незаметно переходит в другой, надо четко соблюдать границы. Обоссать территорию, пометить ее. Здесь, дескать, наш хаймат, наш зачуханный фатерланд, наше эльдорадо. Сюда наши деды приехали с Кельц. А вон там те — из Сосновца, про них говорят «хитрожопые». Польская гвардия, чистокровная шляхта. Паны-братья. Которые каждому рот заткнут. На любой разборке. Готовые хоть водку пить, хоть в морду бить. Хотя чаще морду бить. До той самой чистой крови. В гербе — шахтерское кайло, в гербе — орел, в гербе — пластиковая бутылка из-под железнодорожной насыпи. Ну и что такого? Мусор — символ нашего региона. И мы будем защищать наши символы до последнего. И прочь отседа все варшавские свиньи. Из варшавских политических кормушек.
Сам такой худющий, зато предки у него богатые. Ишь, столичная штучка. Так что? Приводим в чувство? Да ладно, под насыпь сбросить, поезд приведет в чувство. Фелюсь, не бзди, бери с этой, а я с той, а ты, Саша, открыл бы дверь! Да ты не доктора, ты компьютер бери! Один из первых в Явожне, чуешь? Наломаешься, пока это чудо занесешь в ломбард, ребята мои совсем выдохлись, Фелюсь пот с чела отирает, а Сашенька все норовит от такого напряга присесть на монитор, отдохнуть немножко. Хорошо бы мы тогда выглядели! Бритвочка, убери свою ясновельможную жирную жопу, это тонкий инструмент. Он только для интеллектуалов вроде меня! Слезай немедленно, Саша, с этого телевизора, тьфу, монитора! Не про твою честь такие деликатесы, это для меня, это мои деньги были одолжены, я здесь руковожу всем ломбардом, всей Щаковой, а вы с Фелюсем всего лишь моя дворня! Сходи, возьми ведерко клею и развесь на тумбе для объявлений: дешевые кредиты без поручителей. Что морду кривите, ребята, уж я знаю, как вас допечь: нарочно буду дворней вас величать. Между прочим, они еще больше морду воротят, когда я по-старопольски, а не по-силезски начинаю с ними говорить. А ведь я умею, люблю.
Михал Витковский (р. 1975) — польский прозаик, литературный критик, аспирант Вроцлавского университета.Герои «Любиева» — в основном геи-маргиналы, представители тех кругов, где сексуальная инаковость сплетается с вульгарным пороком, а то и с криминалом, любовь — с насилием, радость секса — с безнадежностью повседневности. Их рассказы складываются в своеобразный геевский Декамерон, показывающий сливки социального дна в переломный момент жизни общества.
Написанная словно в трансе, бьющая языковыми фейерверками безумная история нескольких оригиналов, у которых (у каждого по отдельности) что-то внутри шевельнулось, и они сделали шаг в обретении образа и подобия, решились на самое главное — изменить свою жизнь. Их быль стала сказкой, а еще — энциклопедией «низких истин» — от голой правды провинциального захолустья до столичного гламура эстрадных подмостков. Записал эту сказку Михал Витковский (р. 1975) — культовая фигура современной польской литературы, автор переведенного на многие языки романа «Любиево».В оформлении обложки использована фотография работы Алёны СмолинойСодержит ненормативную лексику!
Этот несерьезный текст «из жизни», хоть и написан о самом женском — о тряпках (а на деле — о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже. Полный текст.
«23 рассказа» — это срез творчества Дмитрия Витера, результирующий сборник за десять лет с лучшими его рассказами. Внутри, под этой обложкой, живут люди и роботы, артисты и животные, дети и фанатики. Магия автора ведет нас в чудесные, порой опасные, иногда даже смертельно опасные, нереальные — но в то же время близкие нам миры.Откройте книгу. Попробуйте на вкус двадцать три мира Дмитрия Витера — ведь среди них есть блюда, достойные самых привередливых гурманов!
Рассказ о людях, живших в Китае во времена культурной революции, и об их детях, среди которых оказались и студенты, вышедшие в 1989 году с протестами на площадь Тяньаньмэнь. В центре повествования две молодые женщины Мари Цзян и Ай Мин. Мари уже много лет живет в Ванкувере и пытается воссоздать историю семьи. Вместе с ней читатель узнает, что выпало на долю ее отца, талантливого пианиста Цзян Кая, отца Ай Мин Воробушка и юной скрипачки Чжу Ли, и как их судьбы отразились на жизни следующего поколения.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.
Действие романа «Земля» выдающейся корейской писательницы Пак Кён Ри разворачивается в конце 19 века. Главная героиня — Со Хи, дочь дворянина. Её судьба тесно переплетена с судьбой обитателей деревни Пхёнсари, затерянной среди гор. В жизни людей проявляется извечное человеческое — простые желания, любовь, ненависть, несбывшиеся мечты, зависть, боль, чистота помыслов, корысть, бессребреничество… А еще взору читателя предстанет картина своеобразной, самобытной национальной культуры народа, идущая с глубины веков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ольга Токарчук — «звезда» современной польской литературы. Российскому читателю больше известны ее романы, однако она еще и замечательный рассказчик. Сборник ее рассказов «Игра на разных барабанах» подтверждает близость автора к направлению магического реализма в литературе. Почти колдовскими чарами писательница создает художественные миры, одновременно мистические и реальные, но неизменно содержащие мощный заряд правды.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.