Азов. За други своя - [96]

В тумане вопили турки, падающие в волчьи ямы и натыкающиеся на капканы. Другие по-прежнему кричали имя Аллаха, и чем ближе, тем исступлённее, яростнее. "А вот и незваные гости!" — Валуй натянул тетиву, и первая стрела пробила кожаный доспех бородатого, черноволосого турка. Всё, понеслась!

Такой яростной атаки Валуй и не помнил. В первый день, когда турок по дурости полез чуть ли всем войском, нечто похожее было, но тогда казаки, полные сил, все целые, вооружённые до зубов, справились с нахальным врагом меньшей кровью. Ныне же всё другое. К тому времени, когда солнце поднялось к зениту, народу, способного держать саблю, на стене убавилось чуть ли вполовину. Уже не головой, чуйкой ощущал Валуй: стену не удержать. Конечно, атаманы предполагали, что когда-нибудь это случится. Следующая полоса укреплений, в глубине города, там, где когда-то проходила внутренняя, не такая высокая, стена, уже ждала защитников. И для турок сюрпризов наготовлено было с запасом. Что ж, похоже, время отступления пришло.

Насадив очередного турка на пику, Валуй хотел было уже дать команду к отходу, но новый турок в янычарском кафтане вынырнул не знамо откуда. Атаман, подставляя под удар сабли клинок, бросил короткий взгляд вниз. А там всё черно от спин турецких. Упёртые, лезут и лезут. Их скидывают, но те, которые целые, оступаясь и скользя, снова бросаются по каменистому склону насыпи вверх. Вопль "Аллах", пробирающий уже до печенок, кажется, не смолкает над стеной. У подножия бьют барабаны, бегают начальники, посылая тоже уставших турок на новые приступы. Турок всё меньше, но ещё достаточно, чтобы на каждого защитника Азова приходилось, по меньшей мере, трое-четверо.

Отбив первый удар, Валуй развернулся боком, вынуждая и нападавшего, чтобы не открыться, повторить его движение. А за спиной Борзята. Одно движение братской сабли — и ещё одна голова покатилась вниз, на внутреннюю сторону крепости.

А теперь пора!

— Казаки, отходим! — С голосом у Валуя всё нормально. Услышали все, и враги тоже. И задержались, уже не желая гибнуть напрасно. И так убегают. Можно же чуток подождать, они сами стену освободят.

Отходили слаженно, оставляя прикрытие. Спешно пятились, выставляя перед собой круглые казацкие щиты или просто сбитые из тонких жердей как попало. Почему-то враги не стреляют. Удумали что-то? Решили заслон сбить для начала? Но и задержавшимся казакам не пришлось отбиваться от турка. Враги, наверное, выдохнув облегчённо, позволили беспрепятственно отойти, и даже раненых унести. Конечно, не всех: многие падали туда, под ноги наступающим туркам. Кто-то из них, может, и жив ещё был. Но тут уже ничего не поделаешь, судьба у них такая. Кого успели, тех вызволили, а кто-то из казаков даже прыгал вниз, рискуя напороться на сабли поднимающихся турок, под прикрытием своих вытягивая товарищей.

Остальных, до которых уже не дотянуться, турки, походя, добивали. Не рискуют за спиной даже раненых оставлять. И это верно. Даже умирая, казак старается хотя бы одного супостата, да утащить с собой.

От ненависти скулы сводит. Какие же гады! Но товарищи уже отходят. Валуй в числе немногих оставшихся на стене. Бросив последний взгляд на замерших врагов, рванул вниз за своими. На ходу поддал пинка для скорости какому-то задержавшемуся азовцу, похоже, вознамерившемуся встретить врага на этой стене. Ещё чего! Каждая сабля на счету, такое время пришло, что потеря даже одного здорового бойца — снижение боеспособности сотни, вернее, её остатков, а это смерти подобно. И не ему лично, хотя и ему тоже. Тут другое: за спиной город Азов. А в нём жёнки и подруги, а среди них Марфа и Красава, и другие близкие. Тот же Стасик, к которому Валуй неожиданно начал ощущать что-то вроде родственных чувств. Мальчишка, оказавшийся сиротой, к тому же немой, тоже лип к атаману. А ещё раненых полный лазарет. Нет, не имеет Валуй права рисковать их жизнями. А потому вперёд, то есть назад, на вторую стену, где атаманы подготовили ещё одну линию обороны. Не хочется отступать, а надо. Таковы законы войны. Не он придумал, не ему и менять.

Боец, оказавшийся Власием Тимошиным, без пререканий побежал следом. Так-то лучше, гарный Власий, успеешь на тот свет. Твоё умение характерника ещё пригодится крепости.

Между стенами сажень триста: проскочили, не заметив. И только уже упав на кирпичную крошку за деревянными щитами, казаки поняли, что запыхались, будто несколько вёрст одолели. Силы заканчились одномоментно. Оглядывая потрёпанное воинство, хрипло дышащее и отхаркивающееся, Валуй понял: задержись с отступлением на самый малый срок, и отступать было бы уже некому.

Пространство между двумя стенами мгновенно заполнилось турками. Чёрные мужики, янычары и сипахи, сновали меж разбитыми домами, вероятно, надеясь чем-нибудь поживиться. Ну, это вряд ли. Всё, что могло быть ценного в развалинах, казаки давно перетащили сюда, за последнюю стену города. Последнюю! Когда-то это была внутренняя крепость, которую казаки четыре года назад брали натужно и с большими жертвами. Эх, не развали турок стены, можно было бы ещё держаться. Да без всякого шанса для врага. Но что есть, то есть. Хорошо, хоть заплоты бревенчатые успели выстроить на вершине кирпичного вала. И ещё кое-что для них приготовлено, там внизу. Скоро отыщут. Ага, а вот и первый невезучий. Дикий визг пронзил пространство. И тут же второй. Ага, пошло дело. Напуганные турки резко замедлились. Задвигались с опаской, оглядываясь и осматриваясь. "А вы думали, ловушки только за дальней стеной делали? Шиш, угадали. Тут тоже накопали, и немало. Многим хватит. Сами-то дорожки знали, а вот турок, как кур во щи попал. И это вы ещё в слухи не спускались!" И снова вопли, и тревожные крики! Так вам и надо, прямо на сердце радостно!