Азов. За други своя - [78]

— Слушай, а чего это ты серебристый пояс подвязал? — Валуй склонил голову набок. — В гедлики[62] записался?

— А чего бы и не записаться? — Борзята на всякий случай отступил на шаг. — Вам, молодым, завсегда завидно.

Валуй занёс руку для подзатыльника, но брат отскочил ещё дальше. Негромко посмеялись.

— Во, ещё один такой же. — Космята тоже вытянул из кучи серебряный пояс. — Я тоже повяжу. А чё, пусть два старослужащих будет…

Валуй вяло махнул рукой:

— Носите, чё хотите. В темноте всё одно не разберут.

— Ну, у кого не разберут, а у кого и издалека видно. — Поправив блестящий пояс, Борзята приладил на него саблю. — Я готов.

Света от двух лучин не хватало, но более-менее, если напрячь глаза, виделось. Валуй придирчиво оглядел пёстрое воинство, весело перебрехивающееся. Десяток его людей почти ничем не отличался от настоящих янычар. Даже бороды сбрили, полдня этой процедуре посвятив. Не так-то просто саблями и наточенными ножами орудовать. Каждый сам себе брадобреем был, а рука привычки не имеет. Кое-как, порезавшись и исцарапавшись, но осилили бритьё. Так что с этой стороны тревоги не ждали, а по одежде… Так в темноте, и сам чорбаджи не разберёт, если даже и есть какие огрехи. Можно подумать, янычары сейчас строго по форме ходят. Миновали те деньки, когда они хорохорились. Спесь-то уж сбили. Теперь лишний раз стараются не отсвечивать в толпе. Да и поизносились не хуже казаков. А запасных одёжек с собой баулами не тащили. Как все воины, поклажу в основном из оружия составляли, надеясь с его помощью и всё остальное раздобыть. Да вот не обломилось им.

— Ну что ж, раз готовы, присядем на дорожку.

Казаки, шумно переговариваясь, расселись по земляным лавкам, прикрытым дерюжкой. Лапотный шумно вздохнул, натягивая турецкий зелёный сапог. Сапоги, кстати, у турок были нескольких цветов, в зависимости от положения и звания. В точности Валуй уже не помнил, но вроде зелёный — для десятского. Как раз по Сеньке и шапка. То есть сапоги.

Всего сутки прошли, как вернулись от турок вместе с толпой освобождённых православных. В крепости гам и шум до сих пор стоят. Пока всех разместили, пока накормили. Мужики и казаки все до одного оружие попросили, воевать будут. С порохом плохо. А вот луки, стрелы (большая часть трофейные), сабли, пики да дубины — этого добра валом. Ещё днём раскидали народ по тысячам. Валую тоже полторы сотни досталось. Там пока Никита Кайда командует. Казак опытный он справится. А рыскари Лукина, что с ним ходили, в этих хлопотах не участвовали. Сдали народ кому положено, жёнок да девушек повидали и назад, под землю. Силы-то, они не беспредельны.

Только отоспаться и дали. И снова вперёд, во вражьи порядки! Правда, в этот раз не все пойдут. Решили, что десятка хватит, и только добровольцы, согласившиеся на бритье бороды. Вот Матвей Чубатый ни в какую не хотел бороды лишаться, так его в сотню на подмогу друге Никите отправили. Как и ещё четверых.

"А как удачно-то прогулялись! Почитай семь сотен народу из-под сабли турецкой вызволили. Прошляпили турки знатно. Поди, кому-то не поздоровится!"

Пока отдыхали, вражины раскапывали взорванный ход, по которому уходили. Пришлось заряд потратить. Такую прорву народа через него пропустили, там не тропа, дорога выбилась. Валуй по поводу земляных работ турок шибко не переживал. "А нехай роют. Там Арадов с помощником — безусым пареньком Гераськой — ещё одну бомбу заложили. Как враги доберутся, так и взорвут. Шнур сюда, в подземную горницу, вывели. А тут мадьяр постоянно на дежурстве. Всё контролирует, за каждым ходом следит. Только турки где к нашему слуху начнут подбираться, сразу туда бомбочку несут. Уж ского народу ихнего подорвали, не сосчитать! Правда, последнее время вражины поутихли. Почти не копают. Наелись казацким гостеприимством. Вот только здесь ишшо шевелятся, но это ненадолго".

Валуй стряхнул внезапно нахлынувшее оцепенение, рука привычно нащупала лук, тул уже перекинут за спину:

— Всё, казаки, с Богом!

Последний, ещё не обнаруженный турками, слух выводил в овражек, по которому стекали грязные воды во время дождей. Теперь враги превратили овражек в помойку. Воняет будь здоров!

Перед выходом отправили двоих хоть немного расчистить место. Ну да что они могли успеть? Только узенькую и короткую дорожку через нечистоты и проложили. По ней им выбираться. Хорошо, хоть на ногах, если бы на пузе — даже представлять не хочется, во что бы янычарская одёжка превратилась.

Невольно морщась, Валуй выскочил из щели. Двигался в числе первых, поперёд его только Гришка-пластун. Ну, ему положено. Нюх у человека — собака позавидует. Причём не только на запахи, но и на опасность. Не раз выручала Гришкина чуйка. Его дружок Петро Кривонос такой же. Где-то сейчас под началом Сёмки Загоруя воюет. И Герасим Панков со своими там же. Говорят, геройские мужики у него. Ну, так стал бы Валуй за кого попало ручаться?

"Ух, как оно!" Кажется, ещё немного — и от вони глаза вылезут. На всякий случай веки опустил, так, чтобы только под ногами видать было. А больше пока и не требуется. Стараясь не дышать, проскочил вслед за Гришкой самый загаженный участок в низине. "Ну, ничё, казак и не такое вытерпеть могёт!" Успокаивая себя, атаман выбрался на верхний край овражка. Стало полегче, тут хоть ветерок обдаёт, уносит вонь за спину. Сапоги бы почистить, но это позже.