Автомобилья поступь - [16]

Словно это плевки в лицо изможденной смерти,

Осторожно выглядывавшей из сугробов облаков.

И комками приветствий встречались вагоны,

Глядящие строго и упорно из своей глубины,

Везущие раненых, слезы и стоны, –

Этот слишком драгоценный сор войны.

Сергею Третьякову

Что должно было быть – случилось просто,

Красный прыщ событий на поэмах вскочил

И каждая строчка – колючий отросток

Листья рифм обронил.

Все, что дорого было, – не дорого больше,

Что истинно дорого, – душа не увидит…

Нам простые слова: «Павший на поле Польши»

Сейчас дороже, чем цепкий эпитет.

О, что наши строчки, когда нынче люди

В серых строках, как буквы, вперед, сквозь овраг?!

Когда пальмы разрывов из убеленных орудий

В этих строках священных – восклицательный знак!

Когда в пожарах хрустят города, как на пытке кости,

А окна лопаются, как кожа домов, под снарядный гам,

Когда мертвецы в полночь не гуляют на погосте,

Только потому, что им тесно там.

Не могу я; нельзя. Кто в клетку сонета

Замкнуть героический военный топ?!

Ведь нельзя-же огнистый хвост кометы

Поймать в маленький телескоп!

Конечно, смешно вам! Ведь сегодня в злобе

Запыхалась Европа, через силу взбегая на верхний этаж…

Но я знал безотчетного безумца, который в пылавшем небоскребе

Спокойно оттачивал свой цветной карандаш.

Я хочу быть искренним и только настоящим,

Сумасшедшей откровенностью сумка души полна,

Но я знаю, знаю моим земным и горящим,

Что мои стихи вечнее, чем война.

Вы видали на станции, в час вечерний, когда небеса так мелки

А у перрона курьерский пыхтит после второго звонка,

Где-то сбоку суетится и бегает по стрелке

Маневровый локомотив с лицом чудака.

Для отбывающих в синих – непонятно упорство

Этого скользящего по запасным путям.

Но я спокоен: что бег экспресса стоверстный

Рядом с пролетом телеграмм?!

(Марш)

Где с гор спущенных рощ прядки,

Где поезд вползает в туннель, как крот, –

Там пульс четкий военной лихорадки

Мерный шаг маршевых рот.

Идут и к небу поднимают, как взоры,

Крепкие руки стальных штыков, –

Бряцают навстречу им, как шпоры

Лихого боя, пули стрелков.

В вечернем мраке – в кавказской бурке

С кинжалом лунным, мир спрятал взгляд…

В пепельницу котловин летят окурки

Искусанных снарядами тел солдат.

Ясло

«Бой хромой, ковыляющий, с губою закушенной…»

…Бой хромой, ковыляющий, с губою закушенной,

В злобе и в ярости уплелся в даль пожирать полки,

А здесь так ненужно, в тиши обезоруженной

Блестит штык лунного луча и сталь реки.

Только бред опавших… Только глина черствая…

Да розовые трупы проросли сквозь луг…

А бой разбежался, и аркою семиверстною

Бризантный чемодан чертит свой пламенный полукруг.

Там все настоящее, а здесь раненое, игрушечное,

Я лежу, как кукла с разломанной головой,

А там, в синеющем далеке, водною пушечною

Бьет о мол безмолвия неприятельский прибой.

Все крутись, все вскружайся, мечись в динамике,

Цепь и над нею огненный мотив,

Словно крыша, а выше – нагибается небо в панике,

Сумасшедшее небо с бинтом млечного пути.

Созвездья, трещите, как взрывы шрапнели! Луч луны, живот мой вспарывай!

О, коли-же острый штык луны!

Но мерно машет птичье зарево,

Как злобный арьергард войны.

«Там, где дома оборванней…»

Там, где дома оборванней,

Не умея разогнуть спину двух этажей,

Где в вокзальных волнах масла и ворвани,

Скользят лучи фонарных ножей, –

И там, где в сырых подчердачных гнездах

Пищит, как галчата, нищета,

Зацветай же в Москве порохом воздух

И война-мотовка молниями подписывай счета!

А сейчас

Для вас

Молния только подвязка,

На толстых ногах дождевых туч;

А гром – это только трясется связка

У …… за поясом и позвякивает от рая ключ.

Смотри небо розовым восходит восточно,

Между жизнью и смертью и блохе не скакнуть!

Надо здесь или там, но точно, точно

Узнать, чем дышит воснях ваша грудь!

И когда время волосы ваши покроет слоем извести,

Очень сходной с цветом савана и кладбищенских дев,

Увидящий будущее – бесшабашно высвисти

Фривольной шансонетки гривуазный напев.

Есть белый и черный и сомнителен серый!

Шлеп жизни в халате – лишь поэтовый бред.

Тому, что на небе земное счастье есть – возневеруй!

Не хочешь? Бормочешь шатливое нет!

Мечтаешь увидеть обманчивый Китеж

Розовый, как детская с пологом кровать!

Поймите, родные, поймите, поймите ж,

Что нельзя безногого учить хромать!

Тогда надо грохнуться безвзгдядно наземь,

Не видеть в закате краски боевых жил,

Забыть, что мы все по шару лазим,

Цепляясь за сетку градусов, чтоб не свалиться вниз без сил!

Там, где безчисло людей, как страницы живые

Вглубилось в грязный переплет земли,

Для того, что когти ядра огневые

Их растрепать, оторвать не могли, –

Там светит то же солнце брусвянеющее,

То же огромное, обручальное с живым кольцо!

Ну, что ж! Быть спокойными смеющие!

Рассмейтесь вы этому солнцу в лицо!