Автобиография - [88]

Поначалу его наставления произвели на молодых дам и господ большое впечатление, но так как он появился слитком поздно, когда разгул стал уже неуправляем, то месье С. им в конце концов надоел и его выставили из зала ^{27}. На смену пришел месье П. ^{28}, человек благородного склада и серьезного нрава. Он утверждал, что невозможно завоевать симпатию высокочтимой дамы посредством танцев, если не устремлять неустанно взгляд на некие витающие в зале идеи (которых, правда, никто, кроме него, не видел) и не соразмерять свои шаги в соответствии с ними. И вот все поверили в то, что действительно видят эти чудесные идеи, и чрезвычайно обрадовались новому открытию.

Однако, после того как первый восторг прошел, участники бала устыдились собственной доверчивости. «Как! К дьяволу! — послышались восклицания. — Никаких идей мы не видим! Этот месье П. или глупец, или мошенник!»

И тут появился месье А. ^{29}, человек малопримечательной внешности, но чрезвычайно глубокого ума. Среди прочих трудов он создал книгу о танцевальном искусстве ^{30}, в которой описал его правила, определил все возможные неправильные движения ногами a priori ^{31}, свел все танцы к десяти ^{32} и твердо объявил, что танцевать следует согласно этим правилам.

После него пришел господин З. ^{33}, весьма гордый человек тяжелого характера. Он заявил, что ни от чего не зависит, ничего не любит, ни к чему не испытывает ненависти и ничего не боится; и, даже если у него во время танца случатся такие колики, что хоть на стену лезь от боли, он и виду не подаст.

Месье Пирр ^{34} не хотел ничего знать ни о даме, ни о ее горничной. Он утверждал, что танец очень полезен для здоровья в качестве физического упражнения.

И вот очередь дошла до молодых кавалеров ^{35}. Хотя последние танцевали с бо́льшим вкусом и грацией, но, как и прежние, успеха не достигли. Среди них возродились старые споры, и все осталось — за исключением небольших изменений — по-старому. Один из самых толковых среди них ^{36} не смог больше переносить подобное донкихотство. Он заметил, что столь восхваляемая дама есть плод воображения; ее образ хоть и побуждает безрассудного рыцаря к свершению подвигов, но в то же время, если не предпринять соответствующих мер предосторожности, может привести ко всякого рода безумствам. Он показал также, как это происходит и как от сего уберечься. Это произвело сенсацию. Появились партии. Одни упорно пытались упрочить до сих пор не подвергавшееся сомнению существование высокочтимой дамы. Другие разочаровывались в этом предприятии. Мой друг <…> ^{37}, который при сем присутствовал, тоже вмешался. Он не только с энтузиазмом присоединился к утверждению о мнимости дамы, но высказался в том смысле, что можно быть хорошим кавалером и не влюбляясь в подобное порождение собственного ума, и бросил перчатку обеим партиям, дабы они защитили свои взгляды против его доводов. Некий трусливый тип в маске, примкнувший к «партии противников существования дамы», первым увидел картельный вызов и, слишком мало доверяя своим силам, чтобы принять его, ответил на вопрос общества о содержании письма так: «Я не понял, его невозможно прочитать».

Некоторые из сих господ, вообще, видимо, неспособные к танцам, захотели покончить с этой историей. Месье <…> покинул зал, отправился в соседнюю комнату и провел время за парой бутылок шампанского в обществе мадам В. Месье <…> сыграл партию в пикет, выкурив при этом трубку кнастера — наилучшего из всех, что смог раздобыть. Другие бравые господа, которым тоже наскучил этот род полемики, отправились домой заниматься своими делами.

Таков дневник моего друга. Меня разбирает любопытство узнать, чем же кончился этот странный бал.

Иллюстрации