Автобиография - [48]

Рабби Моисей бен Маймон получил хорошее образование: его обучали не только Талмуду, но и языкам, и наукам — и во всех этих областях он продвинулся как нельзя более далеко. Следуя традиции талмудистов, Маймонид не стал использовать свои богословские познания для заработка и приступил к изучению медицины. На этом пути Моисей бен Маймон тоже достиг огромного успеха.

На двадцать втором году жизни он создал комментарий к Мишне, что требовало не только безукоризненного языкового знания и чутья и глубокого понимания духа великого творения, но и сравнения всех прежних талмудических толкований. Свой комментарий Моисей бен Маймон написал на арабском языке; в разное время этот труд был переведен разными лицами на еврейский [157].

Второе капитальное сочинение Маймонида — свод обрядовых законов Йад ха-хазака, написанный на еврейском языке. Здесь собраны все нормы, относящиеся к теме: и те, которые заключены в Законе Моисеевом, и те, что произведены из него на основании экзегетики талмудистов, и те, что установлены самими талмудистами согласно требованиям времени. Автор выказывает в своем произведении поразительную ученость, остроумие и систематический ум. Особенно замечательно то, что он как в этом, так и в вышеупомянутом сочинении заботится об улучшении нравов и установлении правильных понятий, не упуская ни единого случая восстановить разрушенную вследствие недоразумений гармонию между религией и разумом, даже если для этого приходится отступать от основного предмета изложения. Моисей бен Маймон сам говорит в своем комментарии к Мишне: «Я хотя и отступил от предмета моих рассуждений, но сделал это нарочно, потому что для меня правильная оценка закона важнее всякого другого предмета, о котором я поставил себе целью говорить». По той же причине мы встречаем в книге Йад ха-хазака установления, которых не найдем в других сводах, потому что они сами по себе не имеют никакой связи с тем, что обыкновенно называют законами, но которые другим способом невозможно было бы усвоить народу.

Первый отдел, Хилхот йесоде ха-Тора [158] (законы разумной теологии), заключает в себе гармоничную, стройную систему, в которой уживаются теология естественная и теология богооткровенная.

Второй, Хилхот де'от [159] (нравственные законы), содержит систему, приводящую в согласие мораль, покоящуюся на библейских и талмудических законах, с моралью, основанной и на разуме. Здесь даже есть особая глава о диэтике, основанная на медицинских принципах.

В отделе Хилхот кидуш ха-ходеш [160] (законы о праздновании новолуния) автор пользуется случаем углубиться в астрономию: по его мнению, именно с помощью ее законов мужи Великого собора (Синедриона) определяли дни праздников.

Он показывает, опираясь на неопровержимые факты, что во времена Второго храма Великий собор (Синедрион) при праздновании новолуния и исчислении от него праздничных дней руководствовался не предназначенным для этой цели календарем, как это происходит сейчас, а непосредственными наблюдениями за фазами Луны. При этом из всех провинций в столицу посылались гонцы, которые должны были засвидетельствовать перед Великим собором время новолуния. Но это свидетельство объявлялось законным лишь в том случае, когда возможность наблюдения заранее доказывалась при помощи астрономических исчислений. Для этой цели Синедрион должен был производить сложные астрономические расчеты, учитывая географическую долготу и широту соответствующих поселений, положение Солнца и Луны в эклиптике, параллакс, удаление Земли от Луны и т. д. Автор указывает здесь на точные и исчерпывающие методы, которые использовались для того, чтобы эти расчеты могли производиться соответствующим образом. При этом для него важно не столько объяснение какого-либо произвольного закона, сколько расширение познаний в области незыблемых законов природы.

Книга Йад ха-хазака нашла не только сторонников, но и противников. Один из них, рабби Авраам бен Давид [161], который по учености и остроумию почти сравнялся с Маймонидом, но уступал ему в науках общих, будучи лишь усердным талмудистом, написал весьма резкую критику на это сочинение.

Дабы дать читателю некоторое представление о виде этой критики, я хочу здесь привести некоторые примечательные места оттуда. И тогда станет понятным отличие ортодоксального теолога от теолога инакомыслящего.

Маймонид пытается изложить на основании принципов разума талмудическую притчу о великом пиршестве, которое в будущей жизни для благочестивых готовит Господь, где главным блюдом является левиафан. Он говорит, что благочестивые, согласно степени совершенства, достигнутого в этой жизни, будут удостоены созерцания Божества как идеала высшего совершенства. Эта притча вдобавок повествует о том, что Господь одаривает каждого из благочестивых кубком благословения (над ним после трапезы произносится, согласно иудейской традиции, молитва благословения), но благочестивые, по причине осознания своих несовершенств, отказываются от такой чести — пока наконец царь Давид не принимает кубок; но так как наш Маймонид не смог истолковать это с точки зрения разума, то и предпочел обойти молчанием соответствующую часть рассказа. Рабби Авраам тотчас же замечает в своем священном рвении: «Вот! Это и есть великая трапеза, о которой говорят талмудисты? Значит, никакого одаривания кубком благословения не происходит. Лучше бы автор совсем об этом не говорил».