Автобиография - [40]

. На мой взгляд, эти строки указывают на то, что в основу иудаизма положено единство Бога как непосредственная причина бытия, и сообщают приблизительно то же самое, что говорится в странной надписи на пирамиде в Саисе: «Я есть все». Имя Иегова у талмудистов называется шем ха-эцем [143] (nomen proprium), имя того, который соответствует Богу безотносительно Его действий. Прочие имена Бога являются назывными и отражают свойства, которые также присутствуют у сотворенных Им созданий. Например, Элохим также обозначает господина, судью и т. п. Эль переводится как могущественный, Адонай — хозяин. Аналогично образованы все остальные. Талмудисты зашли в этом вопросе настолько далеко, что принялись утверждать, будто Священное Писание полностью состоит из разнообразных имен Бога.

Каббалисты использовали этот тезис. После того как они перечислили все основные проявления Бога, установили их внутреннюю последовательность и представили их в виде системы, которую они назвали Olam Azilut, или Sephirot[144], они не только нашли в Священном Писании подходящее имя для каждого, но также придумали всевозможные комбинации с этими проявлениями в различных соотношениях, которые они выразили в похожих сочетаниях с соответствующими им именами. Таким образом, они могли легко толковать Священное Писание по собственному усмотрению, не находя в нем ничего, кроме того, что они сами в него вложили.

Кроме этих мистерий также существуют религиозные таинства, состоящие в знании о том, что данная вера, какой ее представляют себе просвещенные люди, не имеет никаких мистерий. Это знание может быть связано либо со стремлением постепенно избавить народ от веры в мистерии и вытеснить так называемые малые мистерии путем распространения великих мистерий, либо, наоборот, со стремлением укрепить народную веру в мистерии и сделать сохранение малых мистерий целью великих мистерий.

Иудаизм по духу относится к первой категории. И Моисей, и следовавшие за ним пророки старались подчеркнуть, что целью религии являются не внешние церемонии, а понимание истинного Бога как единой непостижимой первопричины всего сущего и проявление добродетели в соответствии с законами разума.

Языческие религии, напротив, содержат явные признаки второй категории. Однако я не склонен, как некоторые, считать, что все это — сознательный обман. Я, скорее, думаю, что создатели этих религий во многом были обманутыми обманщиками, что намного более свойственно человеческой природе. Я также не могу себе представить, чтобы подобные секретные планы в определенной форме переходили от поколения к поколению, да и зачем все это? Существовали князья, которые никогда не читали Макиавелли, но превосходно следовали его принципам.

О вышеописанном обществе благочестивых, по моему убеждению, можно положительно сказать, что оно не находилось в связи ни с масонами, ни с каким-либо подобным тайным союзом. Но предположения дозволены, дело лишь в степени их достоверности. Я думаю, что в любом государстве есть общества, по сути своей тайные, но не имеющие внешнего вида таковых. Всякая корпорация, соблюдающая свои интересы, — тайное общество; пусть ее цели и главные принципы деятельности общеизвестны, а все-таки самые важные дела остаются для непосвященных секретом, и о них — хороших или дурных — можно только догадываться. Поэтому тайные общества такого типа, если только они не слишком злоупотребляют своим положением, не отторгаются государственным организмом.

Общество благочестивых имело почти ту же цель, что и орден иллюминатов в Баварии [145], и методы оно употребляло те же. Желая распространить свет среди народа, пребывающего во тьме, и тот и другой союзы непостижимым образом избрали для этого средством самое темное суеверие. Они старались привлечь главным образом юношество и, исходя из своих воззрений, выпестовать из любого субъекта нечто, что в их понимании представлялось совершенным существом, и дать ему надлежащее место в иерархии. Об истинных целях и внутреннем устройстве союза обычный его сочлен знал ровно столько, сколько необходимо для наблюдения за подчиненными; высшие оставались вне его зрения.

Руководители внушали ученикам разумные истины с помощью высоких образов, а их образные представления умели превращать в разумные истины, хорошо понимая способности и устремления своих подопечных, и находили среди молодежи, чуждой меланхолической набожности, последователей. Умаление индивидуальности открывало новые пути и возможности. Менялся прежний образ мыслей и действий, укорененный воспитанием и привычкой, расширялись горизонты свободы. Всем этим можно было поддержать и моральные, и эстетические устои. Но любой принцип делается вредоносным, если неправильно его понять, что я и пытался доказать сказанным выше.

Глава XXI

Поездка в Кенигсберг, Штеттин и Берлин и развитие моих познаний

Жить мне становилось все труднее. Я совершенно не хотел заниматься тем, чем приходилось, маялся вне своего круга, не мог, существуя в захолустье, удовлетворить страсти к наукам и поэтому решил отправиться в Германию для изучения медицины и некоторых других предметов. Но как это осуществить?