Австралийские рассказы - [51]
— Что вы? Кто шутит, мистер Кэйси?
— Человек у вас в доме — разбойник!
— Не может быть? — невинно изумилась я.
— А вы соучастница.
— Ах, что вы говорите, стражник!
— Я говорю, что вы должны остаться здесь.
— Но мне нужно домой.
— Тогда я вас арестую.
— Арестуете меня и упустите троих взрослых мужчин?
— Вы меня вынуждаете, — ответил он.
— Стражник, этот разбойник — человек храбрый; возможно, вы его подстрелите, но ведь и он может подстрелить вас.
— Обо мне не беспокойтесь, мисс Энсон.
— Я о вас и не беспокоюсь.
— Тогда значит о…
— Человеке, который меня спас! — И я стрелой полетела вперед. В первый раз в жизни я шла против закона и вся трепетала от волнения. Кэйси выругался и с грохотом помчался за мной по пятам; приглушенным голосом он требовал, чтобы я остановилась, и описывал, какие ужасные меня ждут последствия. Я смеялась и, нагнувшись вперед, уговаривала Салли приналечь еще сильнее. Это было необходимо, потому что его конь был лучше и с каждым шагом он все приближался. Вот морда его коня поравнялась с моим седлом, вот с плечом Салли, вот мы голова в голову подскакиваем к мосту.
Я приподнялась в седле, закинула голову и протяжно закричала:
— Куу-иии! Куу-иии!
— Замолчи, дрянь!
Я натянула поводья так, что Салли взвилась на дыбы, и еще раз крикнула:
— Куу-иии!
Потом опустилась в седло и прислушалась. Стражник был уже темным пятном, быстро таявшим во мраке. Лошадь его летела с ужасающей скоростью, отчаянно звенели поводья и сабля.
Потом послышалось — бух-бух-бух, — это упали жерди. Я облегченно вздохнула, откинулась в седле и задышала спокойно впервые за это время. Все дальше, все глуше топот второго коня, он раздавался в сухостойном лесу, как шаги в пустом доме.
— Хорошо же вы поступили! — Так встретил меня стражник Кэйси, когда я немного спустя вошла в дом. — Прекрасно для приличной, воспитанной девушки!
Я тронула стражника за рукав, опоясанный серебристой полоской.
— Этой нашивке здесь так одиноко, стражник; насколько будет красивей, если их будет две, а?
Он холодно улыбнулся; тогда я, приободрившись, заявила, что незнакомец совсем не такой уж скверный человек.
Кэйси покачал головой.
— Очень скверный, — возразил он.
Вскоре приехал Уилл, и вот какой произошел разговор.
— Где ты его встретил?
— У дальних ворот, — ответил Уилл.
— Что он сказал?
— Прицелился и велел поднять руки.
— А потом?
— Забрал коня и часы и дал мне вот эту лошадь.
— Ну что ж, — спокойно сказал стражник, — я все-таки захватил двух преступников. И в конце концов, мисс Энсон, не такой уж он скверный человек, а?
— Конечно, стражник; особенно если он вернул именно ту лошадь, которую брал в долг.
Кэйси отвернулся к окну. Занималась заря.
Стил Радд
Как мы начинали
Перевод И. Левиной
Уже двадцать лет прошло с тех пор, как мы поселились в Крике. Двадцать лет! Я хорошо помню тот день, когда мы приехали на подводе Джерома из Стонторпа, — нас было восемь да еще всякие пожитки: кровати, кадки, ведро, два кедровых стула с сосновыми сиденьями и спинками, которые отец приладил к ним, несколько котелков и старый Криб. К тому же это был изнуряюще жаркий день, какая нас мучила жажда! Мы выпили до капли все ручьи, встретившиеся нам по пути.
Отца с нами не было. Он выехал на несколько месяцев раньше, чтобы поставить дом и вырыть колодец. Наше жилище было выстроено из горбыля и крыто щепой. Места в нем хватало на две комнаты, но перегородку еще не ставили. Пол был земляной. Примерно раз в месяц отец выравнивал его особой смесью из песка и свежего коровьего навоза. И в этот день никто не смел заходить в комнаты, пока пол не просохнет. На дверях не было замков — на ночь их закладывали колышками, а доски были не очень плотно пригнаны друг к другу, и через щели мы без труда видели каждого, кто подъезжал верхом к дому. Мы с Джо развлекались, бывало, еще и тем, что считали звезды через просветы в крыше.
На другой день после нашего приезда отец повел мать и нас всех смотреть луг и участок на той стороне лощины, который он собирался расчищать под посевы. Луг не был огорожен, но отец показал нам отметки землемера на дереве, обозначавшие границу нашей земли. Судя по тому, что говорил о ней отец, это была превосходная земля. На нашем участке был и очень ценный строительный лес, — так по крайней мере сказал отец. Потом он показал нам место на скалистом холме, где, по его мнению, должно быть золото, но об этом он запретил нам говорить. В тот же вечер мы с Джо отправились туда и перевернули каждый камень на холме, но золота не нашли.
Не вызывало сомнения одно — это была настоящая глушь: деревья, гуаны, сухостой да медведи, а до ближайшего дома, который принадлежал Дуайерам, — три мили. Я часто задумываюсь над тем, как выдерживали все это женщины первые несколько лет. И мне вспоминается, как мать, оставшись, бывало, одна, садилась на бревно, в том месте, где сейчас проходит дорога, и плакала часами. Тоска! Была, действительно, ужасная тоска.
Вскоре отец заговорил о том, чтобы расчистить пару акров и посеять кукурузу; собственно, все мы об этом говорили, до того как взялись за дело. Пока работы еще не начались, лучшую тему для разговоров трудно было придумать. Но через две недели костры, озарявшие лес, который не умолкал даже по ночам, и треск падавших одно за другим огромных деревьев потеряли для нас всю свою поэзию.
