Австралийские рассказы - [52]

Мы работали без устали, расчищая те четыре акра земли, где сейчас стоят стога; мы работали до тех пор, пока там не осталось ни одного дерева, ни одного кустика. Тогда мы думали, что самое худшее уже позади, но как мало мы знали, что такое расчистка целины! Отец никогда не уставал высчитывать и говорить нам, какие доходы принесет урожай, если только земля под посев будет готова вовремя. И тем усердней мы работали.

Совместными усилиями всех членов нашего семейства, как мужчин, так и женщин, и с помощью рычага, которым служил нам ствол молоденького деревца, мы скатывали огромные бревна в костры, ревевшие, как печи ада. Когда с бревнами было покончено, наступил черед сучьев, — с утра до вечера, едва таская ноги от усталости, мы ходили по участку и собирали их охапками, а одежда липла к спине, и пот смешивался с грязью.

Иногда Дэн с Дэйвом усаживались в тени, возле жестяного чайника с водой, и оглядывали этот маленький лоскуток земли, расчистка которого отняла так много времени. Потом они в отчаянии глядели на то, что расстилалось перед ними, и спрашивали отца (который никогда не отдыхал во время работы), можно ли надеяться, что такое место удастся когда-нибудь расчистить. А когда Дэйв пытался выяснить, почему отец не взял участок на равнине, где вовсе не нужно корчевать деревья и где воды сколько угодно, то отец сначала кашлял, как будто чем-то поперхнулся, а затем начинал страшно ругать скваттеров и политических заправил. Однако он скоро остывал и снова был полон надежд.

— Поглядите на Дуайеров, — говорил он, бывало, — С десяти акров в прошлом году они собрали пшеницы на семьдесят фунтов, не считая той, которая пошла на корм для кур. Сейчас они уже отсеялись с кукурузой, а ведь их только двое.

Но и помимо расчистки, работы хватало. Даже при кратковременной засухе колодец обязательно высыхал. И тогда нам приходилось по очереди ходить за водой к родникам, — а они были в двух милях от фермы. Ломовой лошади у нас не было, да и она бы нас не спасла, так как ни бочонка для воды, ни какой-нибудь повозки в нашем хозяйстве не водилось. Поэтому воду мы таскали на себе. Вот это была работа! Даже если вы сами не осушали ведра, несмотря на то, что основательно напились из ручья перед обратной дорогой, все равно к моменту вашего возвращения больше половины воды непременно расплескивалось, потому что ведро ударялось о вашу ногу каждый раз, когда вы спотыкались в высокой траве. Почему-то никто из нас не любил носить воду. Мы больше любили жечь хворост, оставаясь целый день без обеда, чем отправляться за водой к родникам.

Как-то раз в знойный день, истомивший всех жаждой, настала очередь Джо идти за водой. Он возвратился, ухитрившись почти ничего не расплескать. Все были довольны — после приготовления чая осталось достаточно воды, чтобы каждый из нас мог сделать по глотку. Обед почти закончился. Дэн уже поел и отдыхал на диване, когда Джо сказал:

— Послушай, папа, как выглядит дикая собака?

Отец ответил:

— Она желтая, уши острые, а хвост пушистый.

— Значит, их-то я и видел. Насчет пушистого хвоста не знаю, — волосы все повылезли.

— А где ты их видел, Джо? — спросили мы.

— В роднике плавали, дохлые.

Тут каждый призадумался и посмотрел на чай. Мне лично уже больше не хотелось пить. Дэн вскочил с дивана и вышел, а отцу пришлось заняться матерью.

В конце концов участок в четыре акра был довольно сносно расчищен, если не считать самых больших эвкалиптов и полсотни пней. Перед нами встала новая задача, и она не поддавалась решению на шахматной доске. Я уже говорил, что ломовых лошадей у нас не было. Единственным существом на ферме, напоминавшим лошадь, была старая заезженная кляча, на которой отец иногда ездил верхом. Я полагаю, что день ее появления на свет уходил в более далекое прошлое, чем день рождения отца, а своими формами она больше походила на советника городской управы. Однажды мы нашли ее в мелком болотце. Вороны выклевали ей оба глаза, а ее шкура свидетельствовала о том, что пернатое племя устраивалось тут на ночлег. Стало быть, на ее помощь нам уже рассчитывать не приходилось. И плуга у нас не было. Ну как же тогда сеять кукурузу? Вот в чем заключался вопрос.

Дэн и Дэйв сидели во дворе под кухонным навесом и оба молча скребли землю щепками. Отец и мать сидели в доме, обсуждая эту задачу. Время от времени отец принимался ходить по комнате, покачивая головой; иногда он давал пинка старому Крибу за то, что тот разлегся под столом. Наконец матери пришла в голову мысль, которая подняла настроение отца, и он позвал Дэйва.

— Найди-ка Топси и… — он остановился, вспомнив, что старая кобыла околела.

— Сбегай попроси мистера Дуайера одолжить мне три мотыги.

Дэйв сбегал. Дуайер одолжил мотыги, и задача была решена. Вот как мы начинали.

Наш первый урожай

Перевод И. Левиной

Если есть на свете что-нибудь более скверное, чем корчевать репейник или дробить камень, так это сеять кукурузу с помощью мотыги.

Мы только что закончили. Девушки бросали последнее зерно в землю, когда на сцене появился Фред Дуайер. Отец остановился поговорить с ним, а мы — Дэн, Дэйв и я, — опираясь на рукоятки своих мотыг, словно кенгуру на свои хвосты, били мух. Они ужасны, эти мухи, особенно когда ноги у вас ободраны или покрыты болячками.