Австралийские рассказы - [48]

— Словечко на ушко! — прервал низенький и, протянув руку, дотронулся до меня.

Я отшатнулась и, хоть рост у меня невелик, попыталась смерить его гордым взглядом.

— Подите вон, сэр! Это дом моего отца.

— Какой милый ротик и какие дерзкие слова! — сказал низенький. — За это требуется поцелуй!

Он схватил меня и притянул к себе. Сначала я вырывалась молча, но когда его бородатое лицо коснулось моей щеки, я откинула голову и закричала на весь дом. Он все сильнее прижимал меня к себе; его дружок и не собирался прийти мне на помощь. Я была как в тисках, и потом еще долго оставались синяки. Отбиваюсь я и вдруг вижу — звезды; наверное, подумала я, жуткий сон кончился. Щеки обдало холодным ветром, я попробовала освободиться. Опять подул ветер, опять мелькнули звезды, — это открылась дверь, кто-то стоял на пороге: какой-то мужчина, настоящий великан; он оглушительно выругался, — а мне показалось, что прозвучала прекрасная песня.

Матрос выпустил меня, отодвинулся и ухмыльнулся, будто он здесь ни при чем.

— Благослови вас бог, — я пошла к двери, прижимая руки к сердцу; оно так колотилось, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Незнакомец поднял руку, и я, не дойдя до него, остановилась. Он держал ружье; у плеча на длинном блестящем стволе играли блики.

— Как раз вовремя, — спокойно сказал он. — Кого первого?

Я взглянула на матросов. Они жались друг к другу, перепуганные до смерти. Высокий качнулся, как деревце на ветру, а низенький в ужасе заслонился рукой, будто защищался от удара.

— Кого первого? — повторил незнакомец.

— Никого! — ответила я, задрожав.

Он немного опустил дуло, с усмешкой поглядел на меня и намекнул на такое, что мне стало очень стыдно.

— Нет, нет, — закричала я, — это неправда! Я вижу их в первый раз, я честная девушка!

Губы его тронула улыбка, и взгляд больших темных глаз смягчился.

— Верю, — коротко сказал он.

Он шагнул на середину комнаты.

— Что, проголодались? — спросил он у низенького.

Тот кивнул.

— И она дала вам сливки и меду — все лучшее, что есть в доме?

Низенький промолчал.

Незнакомец снова вскинул ружье к плечу, взгляд темных глаз устремился вдоль нацеленного ствола.

— А вы вздумали расплатиться с ней своей грязной монетой? Ну что же, — продолжал он, — за это я, пожалуй, начиню ваши головы свинцом.

Я бросилась вперед, испугавшись, что он приведет в исполнение свою угрозу.

— Уходите! — закричала я матросам. — Скорей, пока не поздно!

Они повернулись, хотели улизнуть, но незнакомец приказал им не двигаться.

— За сегодняшнее надо вас наказать, — сказал он, — а тогда можете идти — оба прямо на каторгу.

Они вздрогнули и пристально посмотрели на него.

— Именно! — Он переводил взгляд с одного на другого. — Что, совесть нечиста, а?

Насупившись, они опустили глаза. Незнакомец повернулся ко мне.

— Принеси кнут! — приказал он.

Я стояла, не зная, что делать. Он добавил:

— У меня рука затекла от ружья. Их давно бы следовало отправить на тот свет. Неси кнут.

Я побежала за кнутом и вернулась.

— Хлестни-ка вот этого по лицу.

— Это жестоко, — возразила я.

— Живей, иначе он умрет, — не успеешь и подойти.

Я стала перед матросом.

— Поднимай руку, — скомандовал незнакомец.

И велел хлестнуть изо всей силы:

— Как взбесившегося быка!

Я нерешительно повиновалась и ударила легонько. Но потом малодушие куда-то исчезло. И когда я во второй раз занесла кнут, в руке вдруг появилась обычная сила и уверенность, и я несколько раз яростно стегнула матроса. Он загородил глаза ладонями и громко умолял о пощаде. Я опомнилась и отступила, вся дрожа; к глазам подступили слезы.

— Хорошо! — сказал незнакомец. — Теперь второго, они друг друга стоят.

— Он меня не трогал, — сказала я.

Незнакомец взглянул на него.

— Тебе повезло, — сказал он.

Лицо высокого просветлело.

— Повезло, да не очень, милый мой, — продолжал незнакомец.

Я заметила, как смертельный страх исказил лицо высокого, а у низенького трусливо забегали глаза.

— Ну-ка, подойди, — незнакомец поманил низенького.

Дрожа, матрос двинулся к нему. Не успел он сделать и несколько шагов, как незнакомец скомандовал: Стой!

Тот немедленно остановился.

— Косоглазый, прихрамывает после кандалов, одет как матрос! — громко и отчетливо сказал незнакомец. — Принеси-ка подпруги, девушка.

— Зачем?

— Неси, говорят! — резко повторил он.

Я пошла, но так обиделась на его грубый окрик, что у меня загорелись щеки. Наверное, я покраснела, — иначе почему, когда я вернулась, он стал говорить со мной совсем иначе?

— Я не привык разговаривать с дамами, не обижайся, — сказал он.

Я сразу простила его, а вслух сказала, что и не думала обижаться.

— Вы хороший человек, судя по вашему сегодняшнему поступку.

— Возможно, — ответил он, — только одна звезда — это еще не все небо.

Он замолчал, а у меня не хватило духу спросить, что он имел в виду. Он протянул руку за подпругами, я подала.

Потом он повернулся к тем двоим, и голос его стал жестким.

— На пол, лицом вниз! — загремел он. — Живо! Живо! Оба, или…

Они сразу растянулись на полу, жалкие, как черви.

— Возьми-ка ружье, девушка, — сказал незнакомец, — если вот этот пошевелится, стреляй. Я займусь вторым.

Он был рожден, чтобы приказывать. Я взяла ружье, и если бы распластавшийся на полу человек шелохнулся, это было бы последним движением в его жизни. Но матросы были до того запуганы, что и не пикнули, пока незнакомец связывал им руки за спиной. Покончив с этим, он перекатил своих пленников на спину и поглядел на них.