Перелетев линию фронта, отряд взял курс на Станьково и около 10 часов произвел посадку на своем аэродроме. Ждали Макшеева, но до 12 часов его не было. Запросили по телеграфу Мясоту, но и там его не было. Тогда Башко распорядился срочно готовить корабль к полету: погрузить 10 пудовых бомб, установить 3 пулемета «Виккерс» и запасной «Льюис», бензина и масла на 3,5 часа полета. В полет также идут 2 моториста-пулеметчика. Когда корабль был готов к полету, Башко телеграфировал в штаб армии: «Вылетел на поиски Макшеева».
Макшеева он не нашел. Прилетев беспрепятственно до Борунов, он 15 минут кружился над местечком, сбрасывая бомбы. Убедившись, что местечко разрушено и горит — повернул обратно. Артиллерия молчала. Истребителей не было видно, и Башко благополучно вернулся на свой аэродром. После посадки он телеграфировал Начальнику Эскадры и дежурному генералу Ставки о том, что корабль 16-й не вернулся с боевого полета.
13 сентября нам сообщили из штаба армии, что была перехвачена немецкая радиограмма такого содержания: «25/9 (нового стиля) наш отряд истребителей в районе местечка Боруны после непродолжительного боя сбил большой русский аппарат Сикорского. После удачной пулеметной очереди с одного из наших истребителей русский аппарат загорелся и рухнул на землю. В аппарате найдены 4 обгоревших трупа офицеров-летчиков. В этом бою мы потеряли одного истребителя».
Через несколько дней из штаба армии передали из одного из полков, находившихся на передовых позициях, немецкую газету, подброшенную из окопов. В газете помещен снимок могилы, над Которой стоит крест с надписью: «Здесь похоронены 4 русских летчика, сбитых в воздушном бою 25.09.1916». У подножья креста поставлены обгоревшее колесо от «Муромца» и радиатор мотора «Сенбим». В газете было написано: 25/9 в воздушном бою с нашими истребителями был сбит и сгорел в воздухе большой русский аппарат Сикорского. Погибших храбрых авиаторов похоронили в общей могиле с воинскими почестями.
Из немецкой информации видно, что корабль сгорел в воздухе, и его остатки разбились при ударе о землю. Трупы экипажа были найдены среди обломков. Это свидетельствует об отсутствии бомб, которые были сброшены до пожара, иначе они должны были взорваться. Почему в момент гибели корабля на нем не было бомб? Догадки могут привести к двум вариантам: зная поручика Макшеева, можно утвердительно считать, что бомбы были сброшены по цели и за два захода, а когда корабль повернул на обратный курс, то был атакован несколькими истребителями, из которых один был сбит. По другому варианту Макшеев приказал сбросить все бомбы, когда наметилась атака истребителей. Но этот вариант менее вероятен, т. к. все были заняты отбитием атаки, и было не до бомб.
Конечно, о том, что происходило на корабле, сказать трудно, но мы потеряли храбрый боевой экипаж, гибель которого больно отозвалась на общем состоянии летного состава не только отряда, но и всей Эскадры. Поручик Макшеев, подготавливаясь к полетам на «Муромцах», успешно прошел курс летной школы Эскадры, хорошо овладел пилотированием корабля и был представлен на должность командира корабля, минуя стажировку помощником. В боевой обстановке храбро вылетал в далекие и опасные рейды. Его помощник поручик Рахмин также успешно окончил школу и полностью соответствовал своему командиру. Артофицер поручик Гаибов был вдумчивым и серьезным артиллеристом и добился высокой меткости бомбометания, в совершенстве овладел техникой разведки, доставляя точные данные о противнике. Корнет Карпов, будучи стажером, готовился к должности артофицера корабля. Он успешно выполнял соответствующие задания, вместе с тем выполняя обязанности пулеметчика, стреляя спокойно и метко. Оценивая экипаж в целом, нужно сказать, что Макшеев сумел объединить вокруг себя — своего помощника, артофицера, механика (инженер Кочергин) и мотористов в дружный коллектив. Их слетанность в течение не особо продолжительной боевой работы позволяла понимать друг друга с полуслова. Такое ценное качество экипажа боевого корабля не всюду было достигнуто, и там, где слетанность не получалась, замечалась частая смена персонала. В этом отношении примерным экипажем нужно считать экипаж «Киевского». Когда им командовал штабс-капитан Горшков, то его помощником был поручик Башко, артофицером штабс-капитан Наумов. В таком составе они вышли на войну, совершили первый боевой полет. Горшков получил повышение и передал корабль Башко. Капитан Наумов остался у него артофицером, и они настолько слетались в процессе боевой работы, что между ними ни разу не было разногласий. У Башко менялись помощники, которых он выдвигал на должности командиров кораблей. Можно также указать на экипажи кораблей: 2-го, 4-го, 9-го, 10-го и 14-го.
Будучи командиром отряда капитан Башко своим примером показывал командирам кораблей его отряда, как нужно летать в боевых условиях.
Неудачу предпринятой операции смешанным отрядом нужно расценивать как суммарное действие трех причин: 1-я причина чисто административная — план операции не был разработан, а те предложения, которые были положены в организацию этого налета, не были доведены до понимания своих задач участниками этой операции. Поэтому «Ваузены» не улетали дальше передовых позиций, а истребители, вместо сопровождения бомбардировщиков, кружились над «Ваузенами». Кроме этого истребители не имели даже представления о технике сопровождения аппаратов с малой скоростью. Нужно прямо сказать, что само начальство, включая Великого князя, считало, что нужно приказать, а хорошие летчики сами решат, как лучше сделать; 2-я причина заключалась в том, что вся операция совершенно не была подготовлена. Репетиций и поверочных учений не производили, из-за чего бесцельная толчея в воздухе оказалась неожиданностью для начальства. Один из главных исполнителей — начальник разведотдела армии летел на «флагманском» корабле-Киевском, считая, что этим все остальное устроится.
