Астрея. Имперский символизм в XVI веке - [97]
При более мягком взгляде как на «политическую» Контрреформацию это описание вполне соответствует движениям и усилиям последнего Валуа, которые могли способствовать тому, что обращение Генриха IV стало возможным, и создали удивительный духовный климат Франции начала XVII столетия. Так, в конечном итоге, Контрреформация Генриха III увенчалась успехом, хотя и не смогла пред отвратить немедленной опасности. Необходимо было пройти через ещё одну, последнюю, религиозную войну, прежде чем великий галльский Геракл смог установить мир и справедливость и обеспечить возвращение Астреи.
Разразившиеся в марте 1585 г. (сразу после визита рыцарей Подвязки) войны Лиги начали сметать двор Валуа и его художественное великолепие волнами смертей и разрушений. Герцог де Жуайез погиб в битве при Кутра в 1587 г. Гиз и его брат были убиты по приказу короля в 1588 г. А сам король погиб от руки эмиссара Лиги в 1589 г. В этом финальном акте трагедии Валуа все главные герои остались лежать мёртвыми на сцене в самом кровавом стиле елизаветинской драмы. Затянувшаяся осада Парижа под властью Лиги принесла его жителям неописуемые страдания. Движимые ненавистью к Генриху III и всему, что с ним связано, сторонники Лиги предпринимали регулярные попытки стереть любые следы его движений. Полотна рыцарей Святого духа в церкви Великих Августинцев были сорваны, одежды, сосуды, молитвенники, произведения искусства, связанные с его религиозной деятельностью, были безжалостно уничтожены[646]. Искусство целого периода подверглось разгрому и восстановить его теперь можно только из разрозненных фрагментов.
Со смертью Генриха III в 1589 г., казалось, погибла и сама французская монархия. Институт Rex Christianissimus, почитавшийся не только во Франции, но и во всей Европе как опора порядка, больше не являлся таковым. И снова наступил хаос.
А затем волна повернулась. Генрих Наваррский одержал победу в решающей битве при Иври в 1590 г. (имперская дева одержала свою решающую морскую победу в 1588 г.) и, в конце концов, разгромил Лигу посредством долгой и успешной осады Парижа.
Известная гравюра с изображением въезда Генриха IV в Париж (Илл. 41) представляет короля как императора, едущим верхом среди сцен убийства и ужаса. История французских королевских въездов XVI в., для которых поэты и художники создавали свои лучшие творения, пришла к такому концу. Какой контраст с декорациями, дарами и банкетом, которыми отцы города встречали Карла IX в 1571 г.! Генрих въезжает в Париж как завоеватель во главе своей армии. Так, наконец, закончились годы его унижений. Гугенот Наваррский стал королём. Он сломил силу, которая на протяжении всего столетия мешала решению религиозной проблемы, и он решит эту проблему, став веротерпимым католиком (он получил отпущение грехов от папы в 1595 г.). Порядок восстановился не сразу, но постепенно Генрих установил свой pax, и страна с глубоким облегчением и благодарностью приветствовала нового держателя титула наихристианнейшего короля из династии Бурбонов.
Это сжатое изложение событий предваряет то, что можно назвать кратким разбором символизма, окружавшего Генриха IV как короля Франции. Полное исследование этого вопроса со множеством иллюстраций и понятным анализом было представлено Коррадо Виванти[647] в статье, которой я в значительной мере обязана приведёнными ниже соображениями.
41. Въезд Генриха IV в Париж, 1594. Гравюра Жана Леклерка по рисунку Николя Боллери
Любимым образом Генриха IV, как подчёркивает Виванти, был галльский Геракл[648] (см. илл. 42а), победитель чудовищ войны и раздора, восстановитель имперского мира, в котором снова могла расцветать цивилизация. Во рту галльский Геракл держит цепи, на которых тянет людей, но не посредством тиранической силы, а одним только мирным красноречием. Этот образ, как и большая часть прочего символизма Генриха IV, был всего лишь использованием старого приёма пропаганды французской монархии. Наряду с происхождением от Карла Великого и имперскими колоннами, галльский Геракл на протяжении всего столетия был тесно связан с монархией.
И всё же в определённом смысле имперская тема Генриха IV принимает по-настоящему универсалистский характер, становясь посланием религиозного мира и единства, применимого к другим народам и нациям. Генрих не только с успехом противостоял угрозе испано-католической гегемонии в Европе. Как католический монарх, проводивший веротерпимую политику в своих владениях, закреплённую и легализованную Нантским эдиктом 1598 г., он также представлял «политическое» решение религиозной проблемы, заключённое теперь навсегда (как надеялись) во французской монархии. Он являл собой воплощение религиозного имперского pax. Щедро используя justitia, Генрих восстановил порядок и мир. В годы его правления во Францию снова вернулось изобилие, и в атмосфере этого спокойствия и достатка возрождалась цивилизованная жизнь и прогрессивная мысль. Как показывает Виванти, возвращение Астреи было наиболее часто используемым символом правления Генриха IV[649]. Это делалось не просто условно, а с реальной надеждой на то, что начинается новая эпоха, новый золотой век.
