Асфальт в горошек - [33]

Была в парке Тельмана, где сохранилась знаменитая лестница, но всего остального нет. Там темно и тихо, и только в ресторане у входа царит веселье. А сейчас его реконструировать затеяли — вот и конец парку Тельмана. ОДО урезали до невозможности еще при советской власти, увы, но хотя бы основное здание не трогали. Наверное, все должно меняться, но это очень больно. Потрясающая роспись потолков здания ОДО ушла в никуда. Там теперь евроремонт. Здание узнать невозможно, оно унифицировано и усреднено.

Но сегодня очень хочется поговорить о парке Горького. Он, в общем, маленький был, как войдешь — аллея пионеров-героев с портретами, справа — лодки-качели, дальше две эстрады — одна слева, другая справа, большая. На той, что поменьше, выступали лекторы, актеры, певцы, очень врезалось в память выступление исполнителя индийских песен Бориса Брейвы под грохот фейерверка. И на зрителей падали обгоревшие трубки от ракет… На той, что побольше, очень часто играла музыка из динамиков, очень редко — выступал военный оркестр. Те, кто не хотел идти на танцплощадку, танцевали прямо перед эстрадой, как сейчас помню, под знаменитое «Арабское танго» Батыра Закирова.

За левой эстрадой были скамейки, мороженое, игровые автоматы — да-да, были и такие: подцепи и поймай рыбку, вытащи щупальцами игрушку, что мне никогда не удавалось. Чуть дальше большой эстрады иногда выступали канатоходцы к полному восторгу моего сына, которого я когда-то привела в парк.

В глубине была танцплощадка. Еще один выход вел к кафе «Буратино», ныне уже не существующему, и кому оно помешало?

Зелени как раз не слишком много было, но туда, особенно по выходным, стекался народ, тем более, что рядом были сразу два летних кинотеатра — «Хива» и «Фестиваль».

Вообще это было совершенно уникальным явлением: весь город выходил на улицы, мальчишки купались в фонтанах, и никто им не мешал, и милиция не гоняла — она в Ташкенте редко кого гоняла, практически никогда, разве что уже совсем безобразия творились.

Сначала меня в сад и на вечерние сеансы в летнем театре водила мама. Тогда детей пускали в кино, невзирая на возраст. Главным для меня притяжением в парке были именно те игровые автоматы, где я неизменно терпела неудачу: с тех пор я точно поняла: мне никогда не будет везти в игре. А также столик, на котором были разложены — догадайтесь с трех раз — конечно книги. Хорошо еще мама разделяла мою страсть к чтению!

Но со временем мама перестала водить меня в парк. И тогда…

Было мне лет тринадцать-четырнадцать. Появилась у меня подруга Таня: явление для меня странное, ибо у белых ворон подруг не бывает. Таня была девочкой глубоко несчастливой, круглой сиротой. Отца у нее никогда не было, мать погибла от столбняка — срезала после бани мозоли и надела валенки, а в войлоке сидела столбнячная бацилла…

Воспитывалась она у бабушки, к счастью, еще вполне крепкой женщины (тогда таких строгостей с опекой не было), жили они около сорок третьей школы, в Обсерваторском тупике, рядом с гастрономом, в крохотном домике. Вот мы с ней подружились, бегали друг к другу, гуляли вместе…

Она вообще была более самостоятельна, чем я. Жизнь у нее была такая. Это она уговорила бабушку водить нас по воскресным вечерам в парк Горького: одних нас точно никто отпускать не собирался. Несмотря на то, что времена были куда более безопасными. Вот как сейчас помню: я бежала к ней, мы расплетали косы (тогда приличные девочки в основной своей массе ходили с косами), перевязывали кончики волос лентой, сворачивали в узел и связывали той же лентой у основания. Получалась практически взрослая прическа! От мамы я это скрывала, а бабушка просто не обращала внимания. Вот мы втроем по воскресеньям ходили исключительно в парк Горького.

Сама не знаю, с чего это мне вспомнилось, но мой самый первый мальчик познакомился со мной именно там. На каком-то празднике, по-моему, в честь Дня защиты детей. Тогда еще у входов устроили горки, и все скатывались вниз. Там он меня и увидел.

Времена были другие. Никто ни к кому не подходил, никто через час после знакомства не целовался, никто ни к кому в постель в первый же вечер не лез.

Звали его Олег. Олег Мацкевич. Почему-то врезалось в память.

Он приходил в парк каждое воскресенье вместе с другом, маленького роста узбеком, Халилом. Оба жили на Максима Горького, как выяснилось позже.

Ох, эти воскресенья — переглядки. Прошла не одна неделя. Каждое воскресенье они появлялись в парке, и мы просто смотрели друг на друга. Неделя за неделей — терпения у обоих хватало. Таня была в курсе, и мы места себе не находили от волнения.

Наконец свершилось. Познакомились мы. И даже назначили свидание. Куда пришли… как вы могли догадаться, вчетвером. Эх, правда, что было за воспитание, что за поведение… Пошли… куда бы вы думали? В зимнюю «Искру» на фильм-балет «Жизель» с Улановой.

Вспоминаю все это и диву даюсь. Неужели прошло столько времени и это была я?

Нет, потом мы встречались вдвоем, худенький светловолосый паренек ростом вровень с такую дылду как я.

За руки держались. Больше ни-ни.

Потом как-то все закончилось, вполне мирно, не помню, кому все это надоело первому. Но в памяти остались праздничные вечера в парке Горького, ташкентские пыльные улицы, жара и мой первый, самый первый мальчик. Где он сейчас, Олег? Жив ли?