Асфальт в горошек - [31]

Но кто из молодых понимает подобные вещи?

Как-то Полина Моисеевна была то ли в больнице, то ли в санатории. И собрались у Лоры все девчонки нашего двора. Десять ночи, одиннадцать, двенадцать, а куда спешить — все дома.

Тут вдруг Мила Покровская как закричит!

В то лето у нас на заднем дворе, выходившем на Малясова, завелся то ли маньяк, то ли эксгибиционист, имевший привычку подглядывать в окна. Его постоянно видели соседи. Опасности никакой — на всех окнах, даже второго этажа, летом стояли решетки. Вот он и распластался на решетке окна Лоры. Переполоху-то было!

А друзей у Лоры было — полгорода. Вот у человека дар был — притягивать хороших людей. Умные, интеллигентные, начитанные, веселые.

Как сейчас помню и выпускной Лоры. Заканчивала она на год позже остальных — роскошное платье из белого муара с квадратным декольте.

Мы с ней тогда уже дружили, и с Майей Чудаковой (Томлинг) тоже.

А потом вместе на романо-германский поступали. Я прошла на дневной, она — на вечерний.

Правда, не доучилась. Зато стала очень хорошим сметчиком — востребованная профессия, ценная, всегда нужная.

Постепенно всем Моисеевнам дали квартиры, и они уехали из нашего дома.

Сейчас Лора живет в Израиле. Все по-прежнему. Только друзей у нее теперь — полмира. Всех нас так по свету разбросало!

А Лора была свидетельницей на моей свадьбе.

Оля и Ванда

Оля и Ванда Княжевские жили во втором подъезде, в трехкомнатной квартире с двумя балконами. Правда, трехкомнатной она была весьма условно. У нас тоже была такая, только с одним балконом. Входная дверь открывалась прямо в самую большую комнату, именуемую в домовых планах «кухня». Никаких прихожих. И никаких кухонь. Правда, раньше в этой комнате стояли солидные печки с духовками и конфорками, потом их сломали, заменив контрамарками, а керогазы и керосинки ставили на балконе. Еще позже балконы застеклили, поставили там газовые плиты, ванные и унитазы — отдельных ванн и туалетов тоже не было, потому что здание раньше было административным с удобствами во дворе.

Из этой большой комнаты двери открывались в еще одну довольно большую комнату и маленькую. Когда-то такая маленькая была моей комнатой.

Жили в этой квартире восемь человек. Бабушка (не знаю, чьей она была матерью, она умерла, когда мне было лет пять, большая рыхлая старуха), Александр Васильевич Княжевский, горный инженер, страстный любитель всякой новой техники, его гражданская жена тетя Дуся, взрослая дочь Надежда с мужем Сергеем и его дочерью Галей и две девочки-погодки, Оля и Ванда. Сначала я думала, что они сестры. Потом выяснилось, что Оля — дочь Надежды, внучка Александра Васильевича, а Ванда — его дочь от тети Дуси и, следовательно, тетка Оли, хотя та была старше Ванды на год.

Надежда была шумной яркой женщиной, ее муж — человеком молчаливым и тихим. Галя — умница и красавица, окончила школу с золотой медалью. Я ее помню хорошо, потому что она привела меня, первоклассницу, в школу и дала в руки колокольчик. Это я звонила на последнем звонке Галиного выпуска…

Вскоре Надежда развелась с мужем. Галя тоже ушла. Больше я их не видела. Потом Надежда вышла замуж и уехала, по-моему, в Ангрен.

Оля осталась с дедом. Высокая плотная девочка в противоположность маленькой и хрупкой Ванде. Характер у Оли был грубоватый и решительный, но и Ванда умела постоять за себя и ни в чем не уступала племяннице.

Все противоречия смягчала тетя Дуся. У этой простой и малообразованной женщины характер был ангельский и редчайшего благородства. Лора Осадчук недавно рассказывала мне, как во время войны и голода тетя Дуся устроилась в столовую, где ей ежедневно наливали бидончик супа. Она отдавала суп девочкам, а заодно и Лоре. Хотя, казалось бы, чужая девочка, своим мало… Да вот нет. Делилась. Кто пережил войну, тот понимает цену такому поступку.

А голод был страшный. Во время войны Александр Васильевич работал на руднике. Как все горные инженеры. Но если папа взял с собой семью, которой просто было негде жить из-за эвакуации, семья Княжевских оставалась в Ташкенте. Приезжали отцы крайне редко, если приезжали вообще. Не знаю, помогали ли чем-то…

Я всегда смотрела на Александра Васильевича, как на чудо. У него был кинопроектор! В те времена! И мы смотрели фильмы! Помню один, назывался «Секретная миссия». Ну про диапроектор даже не говорю. Мало того, у него между этажами, как я уже сказала, была настоящая фотолаборатория. Остались снимки, им сделанные. Я все грожусь их оцифровать…

Мне не казалось, что девочки так уж дружили — у каждой были свои подруги и интересы. Ванда вообще обращала на меня мало внимания, а Оля — та чаще играла со мной и уж точно не гоняла. А когда мне было лет шестнадцать, мы с ней часто ездили в парк Победы, купаться на Боз-Су. Парк был замечательный, разросшийся, как лес, с множеством укромных уголков, с большим озером, с бурной речкой.

Пал жертвой советского тщеславия — чтобы не хуже, чем в Москве. Озеро осушили, парк облагородили, устроили рядом выставку достижений народного хозяйства Узбекистана. Выставки больше нет, из парка сделали японский сад, озеро не вернули, Боз-Су превратилась в нечто застойное и зеленое.