Арзамас-городок - [165]
6 марта. Пришел на службу, написал текст телеграммы на имя управляющего губернией и губернской земской управой П. А. Демидова:
«Желая более всего на свете общественного спокойствия, покорнейше прошу освободить от обязанности начальника города и должности городского головы».
Потом написал письмо благочинному арзамасских церквей, чтобы духовенство обратилось к населению спокойно относиться к переживаемым событиям, не обострять положения в городе.
Отправил письмо с дежурным рассыльным и встал из-за стола.
— Ну-с, господин гласный, спасибо за совместную и очень полезную работу. Временно сдаю вам бразды правления.
Член управы Николай Иванович Верхоглядов понимающе кивнул.
— Только на малое время…
— Ну, разумеется. Похоже, все мы тут уже временные…
Вскоре на должность городского головы избрали потомственного Почетного гражданина Арзамаса Вячеслава Алексеевича Бебешина.
8 марта. Отрешился от должности и вздохнул: свободен ты, старче Щегольков!
Но только 18 марта сдал дела, честно отчитался за городскую казну, в которой оказалось денег и ценных бумаг благотворительных учреждений на сумму 233 226 рублей.
Вышел из управы, по Краснорядью гулял шалый весенний ветер, гнал в гору легкую сенную труху, обрывки газет и старой оберточной бумаги.
В голове вертелось насмешливое: «Ну, вот попал и ты, историк, в историю!» Николай Михайлович освобожденно рассмеялся, запахнул длиннополую сибирку и тихо пошел домой. Вдруг вспомнилось, как Бебешин важно примерял серебряный нагрудный знак городского головы — большую бляху с гербом Арзамаса на толстой цепи. Стало смешно: дорогой Вячеслав… Тяжелы теперь гербы, ох, тяжелы. Долго ли поносишь? А грудь у тебя, купчик-голубчик, широка…
Последняя служба Щеголькова арзамасцам и замечательному человеку города — это ходатайство о постройке храма в память боярина Ф. М. Ртищева и во имя святого великомученика Федора Стратилата.
Дружеское участие, благородство помыслов побудили Николая Михайловича к делу.
…Общественность города благодарила Федора Ивановича Владимирского за его гражданский подвиг создание водопровода. Скромный священник сказал:
— Ничего не нужно, как одну квадратную сажень земли на милом Мокром овраге, которую прошу подарить мне в вечное владение…
Началась война, как-то призабылась просьба о. Федора, а он старел, прихварывал. И вот 28 апреля 1917 года Николай Михайлович пишет в Думу:
«Владимирский просил одну сажень для своей могилы, ему хотелось быть погребенным на Мокром овраге, где им положено столько трудов».
Похоронить-то не сложно, да вот закавыка. Людей хоронили же на освященной земле кладбищ. Вне их предавали земле лишь всякого рода самоубийц, утопленников, насильственно убиенных. А тут священник! Освятить землю в овраге могла бы построенная церковь…
Далее летописец писал в Думу, что почитатели Ф. И. Владимирского просят 10 или 12 квадратных сажен для храма. И еще:
«Просить о. Владимирского при жизни, пока силы дозволяют ему, служить в этом храме: об этом о. Владимирскому объявлено было 8 февраля в день его ангела, и он выразил по этому поводу свое удовольствие и согласие».
Предполагалось, что маленькая деревянная церковь будет построена на собранные средства почитателей о. Федора. Щегольков брался за покупку стройматериалов. Городская Дума дала разрешение на землю, но задуманное не осуществилось — новая власть города явно не благоволила к церквам и прежним народным обычаям…
Собрал скорняков, что работали при доме, и объявил:
— Признаюсь, не хотелось бы, но расходимся с вами, ребятки. — И поклонился. — Спасибо, трудились добросовестно, и шибко-то мы не ругались. Ели-пили у меня досыта. А платил я вам то возможное, что учено сказать, не мной, а самой жизнью — экономической жизнью Отечества устанавливается. Поймите, я ведь тоже… Иной раз, рад бы накинуть что-то на готовый мех, ан нет. Глядишь, государыня Нижегородская ярмарка уж ко всему примерилась, уже свою твердую цену ставит — баста! И торопишься скорей сбыть, кабы завтра цена-то на мех еще ниже не упала…
— Куда же мы теперь! — задумчиво подал голос Сергей Иванович Карасев, тот самый, который много позже скажет:
— Умная голова, Николай Михайлович. Был строг, но справедлив. А без строгости в любом деле нельзя. Давно же заведено: дай скорняку сырья на две шапки, а он, такой-сякой, и третью выгадает. Неловко сказать, но глаз да глаз за нами был нужен. А потом… Я вот ровно работал, а другими водочка вертела. Бывало, ярмарка на носу, иной раз меху много, торопит хозяин, а Ванька запил, Гришка тож задурил.
Это верно. Исследователь народных промыслов А. В. Карпов, родом он из Арзамасского села Кирилловка, рассказывал о бедной, но веселой жизни многих скорняков. Это ведь про них осудительную песню сложили в Арзамасе. Пелась она на мотив известной: «За Уралом за рекой казаки гуляют».
Сошли скорняки со двора, не надо ходить в управу — не у дел… Книги да бумаги — они одни и спасали от едучей тоски, от тяжелого душевного разлада.
Тема, выбранная писателем, — первые годы существования почитаемого и в наши дни богохранимого центра православия Саровской пустыни. Повествование «Ярем Господень» — это и трудная судьба основателя обители иеросхимонаха Иоанна, что родился в селе Красном Арзамасского уезда. Книга, написана прекрасным русским языком, на какой теперь не очень-то щедра наша словесность. Кроме тщательно выписанной и раскрытой личности подвижника церкви, перед читателем проходят императорствующие персоны, деятели в истории православия и раскола, отечественной истории, известные лица арзамасского прошлого конца XVII — первой половины XVIII века. Книга несет в себе энергию добра, издание ее праведно и честно послужит великому делу духовного возрождения Отечества..
Об авторе: 1929 года рождения, наполовину негр, наполовину индеец сиксика (черноногие), Куртис Найт до 8-ми летнего возраста жил в индейской резервации. Очень рано его вдохновила к сочинению песен его мать, она писала не только отличные стихи, но и хорошие песни и музыку. После окончания школы он переехал в Калифорнию, там было несравненно больше возможностей для расширения музыкального кругозора. Затем автобус, проделав путь в три тысячи миль, привёз его в Нью-Йорк, где он встретил одного агента, занимающегося подбором групп для созданных им целой сети клубов на Восточном Побережье.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.