Арзамас-городок - [164]
И вот Щегольков гласным (депутатом) в городской Думе, а потом с 1901 года и городской голова в управе.
Общественная деятельность Н. М. Щеголькова часто выходила далеко за рамки его прямых служебных обязанностей.
Так в 1908 году 20 апреля арзамасская депутация присутствовала на торжестве чествования и поминовения арзамасских воинов, погибших 30 марта 1608 года у города Зарайска под Москвой в неравном бою с польскими интервентами. На холме — месте захоронения арзамасцев, в день отдания почестей церковных, гражданских и военных сказал свое патриотическое слово и Николай Михайлович.
Как краевед и городской голова Щегольков много сделал для того, чтобы достойно отметить столетнюю годовщину Бородинского сражения в 1812 году. Арзамасское общество хоругвеносцев, в котором Николай Михайлович вел письменную часть, 16 сентября 1912 года организовало шествие горожан на Всехсвятское кладбище, где находилась братская могила русских воинов — участников Бородинского сражения. Ко дню поминовения на могиле поставили крест с литым чугунным Распятием работы известных мастеров Каслинского завода на Урале. Расходы на материал и отливку Распятия взял на себя лично Николай Михайлович.
Был Щегольков в разные годы членом попечительского Совета городского училища, попечителем кладбищенской Тихвинской церкви, старостой Владимирской церкви, помощником старосты Воскресенского собора, во многом содействовал в строительстве городского водопровода и т. д.
19 июля 1914 года Германия объявила войну России. Опять внешний враг испытывал силу Отечества.
Беженцы из западных губерний. Прибывают пленные австрийцы — надо тех и других накормить, дать работу.
В городе Усть-Двинский лазарет, большая богадельня для престарелых, детский приют — этих-то в первую очередь призреть, не оставить голодом.
Начальные школы, два городских училища, женская гимназия, реальное училище, учительская семинария, школа ремесленных учеников, церкви, монастыри — всем нужно топливо — спасибо боярину Ртищеву, из его бывших лесных угодий двести лет снабжается дровами город. Но наготовить их — это тоже забота управы.
Водопровод, телефон, телеграф, ежедневные требования сверху по бесперебойному движению поездов через две станции — крохотный аппарат городской управы работал на пределе.
Но главное — продовольственный вопрос, растущая дороговизна. В 1915 году рабочие кожевенного завода Бебешина добились увеличения зарплаты — вот и хорошо, одна заботушка с городского головы спала.
Выездновские сапожники не беспокоили — эти работают на военное ведомство, получают вполне сносно. Радовал патриотизм обувщиков. Из двух давальческих кож «делюшек» мастера шьют три пары солдатских сапог заданного размера и с должным качеством — молодцы, слобожане!
Почти ежедневные совещания по хлебу: везет, везет деревня продукты в город, потихоньку наживается на росте цен, хотя общее производство зерна крестьянских дворов уезда вряд ли растет — работнички-то уходят на другую жатву…
Уже близкой, видимой казалась победа на фронте.
И вот нежданное-негаданное — отречение царя от престола.
Это как же так? — как и многие, мучился Николай Михайлович и пугался в страшном прозрении. На кого ты, батюшка, народ, Россию оставил? Без царя — это что же начнется в миру. Опять смута и смута великая. А как крайние, левые, посягнут на власть, кровь же польется!
После вспомнил: ходил он смотреть новинку — кинематограф. Что-то там в аппаратной случилось — лента задергалась, и все изображение побежало, замельтешило…
Так вот и в марте — весь, март этого 1917 года.
1 марта. Митинговали у дома Гоппиус в конце Сальниковской улицы, а потом та маленькая, но крикливая толпа двинулась к городской Думе, и раздались крики о разоружении полиции, об освобождении заключенных из тюремного замка.
Вот уже и оружие кой-кому потребно, и помощнички из уголовников…
2 марта. Опять смутьяны от дома Гоппиус ринулись к Думе, теперь уже требовали ареста полицейских чинов…
А 5 марта и фамилию городского головы трясли в криках.
Николай Михайлович, глядя из своего рабочего кабинета на улицу, грустно улыбался. Хотелось думать: дело, конечно, не в самом Щеголькове, как таковом, — оратели подняли главный лозунг столичных митингов: долой старые власти… Но где же то большинство, пожалуй, верное престолу? Попрятались, позакрывали толстые двери на замки и засовы. Э, нет, не отсидитесь, повыдует ветер революции из уютных домов и квартир, и не поведут ли вас на заклание, как тех бычков на веревочке? Да, граждане, новые власти, новые метлы, так уж извечно ведется, станут мести похлеще. Пометет революция русскую землю!
Встретился с Вязововым, что возглавлял городскую Думу. Сказал обдуманно, с убеждением:
— Конечно, могли бы мы с тобой и клич кликнуть, и собрали бы многих… Но не желаю и малого кровопролития в городе. Прошу мирной отставки.
Вязовов, напряженный в последние дни, отводил глаза в сторону, ответил не сразу.
— Все не так просто, дорогой Николай Михайлович. Пока дадим личную охрану. Вас губерния утверждала, вот и снеситесь с губернией, как же без ее разрешения?! Должно соблюсти субординацию!
