Боре уже все было по барабану.
Кроме пятитысячной купюры, он уже ничего не видел. Потом до него, наверное, дошло, что шомполом можно порвать сокровище, и он, присыпав купюру снегом, побежал в дежурку.
– Так старался и вдруг ушел! – удивленно сказал мой помощник.
Я проанализировал ситуацию и ответил:
– Он не ушел. Он или выйдет сейчас со снятым с пожарного щита топором и вырубит ее прямо с куском асфальта, или, минуты через три, с полной кипятка кофеваркой.
Боря вышел с кофеваркой. Он ходил кругами и никак не мог отыскать то место, где лежит сокровище. Видимо, слишком старательно присыпал снегом. После долгих, тщательных поисков нашел и, опять упав на колени, стал лить кипяток на закрывающий купюру лед. От кипятка бумага, на которой была сделана копия, размокла и превратилась в бесформенное месиво. Счастье Бори растаяло прямо на глазах. Причем до него дошло, что закатавшие под лед деньгу наверняка смотрят жадными глазами на происходящее и ржут как кони. Он поднял голову и горестно стал смотреть на окна штаба. Мы с Андрюхой, всхлипывая от безудержного смеха, махали ему руками.
– Может, мы зря так? – спросил меня помощник.
– Тут ты, Андрюха, неправ! – ответил я. – Счастье Боря испытывал минут десять: пока ковырял лед, кипятил воду, вторично искал деньгу и лил кипяток. Адреналин накрыл его организм волной до самых ушей. А разочарование длилось всего несколько секунд!
Когда я служил в Татарской Автономной Республике, была у меня одна знакомая. Она работала в торговой сети и могла достать что угодно. На прилавках магазинов тогда ничего хорошего не было. Однако, благодаря ей, я был одет и обут во все дефицитное. Эта же знакомая как-то достала мне часы. В то время часы, которые помимо времени и числа показывали еще и день недели, только появились и в свободной продаже не лежали. Причем дни недели на этих, отечественных, часах, были на английском языке. По тем временам это было очень круто, и приятели мне завидовали.
Через месяц похожие часы (может, чуть похуже и подешевле, чем у меня) достал где-то по блату начальник инженерной службы Коля Карнаухов. А спустя неделю офицерский состав нашей части повезли на учебные стрельбы.
За городом у части было хорошо оборудованное стрельбище.
Было начало сентября, и погода стояла чудесная. Теплая, солнечная и безветренная.
Мы приехали на стрельбище и стали «готовить мишенную обстановку» – проще говоря, крепить мишени на щиты. Карнаухова тоже занесло к мишеням. И тут он, случайно, увидел на одном из щитов торчащий гвоздь.
С минуту подумав о чем-то своем, Коля снял с себя часы и повесил за ремешок на гвоздь.
Потом отошел к двадцатипятиметровой отметке и посмотрел на часы. Я стоял рядом и видел его хронометр как небольшую желтую точку.
Коля сложил ладони рупором, поднес ко рту и крикнул:
– Кто желает выстрелить по моим часам – пожалуйста! При попадании – с меня бутылка водки! При промахе – с того, кто стрелял!
Он повернулся ко мне и радостно сказал:
– Запросто ящик водки сейчас выиграю! Хрен кто попадет!
К большому удивлению Коли, желающих не было. Все трезво оценивали свои возможности. Попасть с расстояния двадцати пяти метров из пистолета Макарова в часы диаметром около трех сантиметров, мог только очень хороший стрелок. Снайпер. Все стояли и молча смотрели на Карнаухова. Только мой товарищ, начальник медицинской службы Игорь Вертохвостов, глядя себе под ноги, медленно ходил кругами.
Сделав круга два, он посмотрел на Колю и спросил:
– А бутылка спирта пойдет?
– Конечно! – сразу же согласился Карнаухов.
Игорь подошел к прапору, назначенному раздатчиком боеприпасов, и взял у него один патрон. Потом встал на огневой рубеж и тщательно прицелился.
Верно говорят, что у каждого человека своя судьба. За свою жизнь я неоднократно убеждался в правильности этого афоризма. Но мне кажется, что и у каждой вещи тоже своя судьба. И свой срок жизни. Срок жизни Колиных часов заканчивался.
Пуля, выпущенная на волю из пистолета начальника медицинской службы, попала прямо в центр Колиных часов. От циферблата во все стороны брызнули желтые осколки. Сразу после этого у меня возникло ощущение, будто я нахожусь на стадионе и только что в ворота противника забили долгожданный гол. Потому что все присутствующие, за исключением Карнаухова, подняли вверх руки, радостно запрыгали и дико закричали:
– Ур-р-р-а-а-а-а!!! По-о-о-о-опа-а-а-ал!!!
Физиономия Коли сильно вытянулась и приобрела серый оттенок.
Он взглянул на меня и горестно сказал:
– И я ему за это еще бутылку водки должен поставить…
