Арктическая одиссея - [32]

Мы вдвоем стали преследовать раненого зверя, но мы, к сожалению, недооценили силы и выносливость раненого зверя, который не стал выходить на ближайшую плавучую льдину, а направился к большим льдам. Настигли мы его метрах в двухстах от берега, когда он уже миновал льдину. Вот он, рядом. Поверх воды видна одна голова – белая в желтизну морда с небольшим черным носом, плотно прижатыми ушами и маленькими злобными глазами. Отложив весла, схватились за карабины. Крепнущий ветерок поднял небольшую волну, шлюпка покачивалась, что мешало выцеливать зверя. Прогремели выстрелы, медведь скрылся под водой.

– Утонул? – удивился Виктор.

– Нет, Витя, не утонул, а нырнул, – говорю я товарищу. – Он хороший ныряльщик. Теперь будем начеку. Может около борта оказаться.

Но голова зверя появилась шагах в пятнадцати, вблизи льдины. Думали, что тяжело раненый и усталый зверь теперь наверняка постарается выбраться на лед, но он медленно и упорно продолжал плыть в сторону ледяного поля. Стали преследовать, снова выстрелы. Медведь под воду, но вскоре узкомордая окровавленная голова показалась на поверхности, и почти на этом же месте. Теперь зверь поплыл в сторону шлюпки. Из-за отвисшей губы был виден окровавленный язык – у него была перебита нижняя челюсть.

– Саша, он к нам! – закричал Виктор, вскакивая на ноги.

Шлюпка качнулась. Я ловлю на мушку голову зверя, но Виктор опередил меня выстрелом, и зверь снова ушел под воду.

– Спешишь, Витя, – делаю замечание товарищу. – Теперь гляди в оба, он решил нас атаковать.

И, действительно, медведь вынырнул в двух шагах и ринулся на шлюпку. Рядом злобные, налитые кровью глаза, окровавленная свирепо оскаленная морда, хриплое угрожающее рычание. Я судорожно жму на курок карабина – осечка.

– Витя, отгребай! – кричу Пысину, торопливо переводя затвор. И снова осечка.

Виктор лихорадочно заколотил по воде веслом. Шлюпка завихляла на месте, затем стала разворачиваться носовой частью влево, подставляя пониженный борт около кормы зверю. Обезумевшее животное занесло огромную тяжелую лапу на борт, – шлюпка резко накренилась. Я бью прикладом по лапе, но зверь не реагирует на удар. Виктор в ужасе закричал и судорожно ухватился за приподнятый борт шлюпки. Я отбросил свой карабин и поднял со дна шлюпки карабин Виктора. В это время вторая медвежья лапа опустилась на борт, и в шлюпку хлынула вода. Противоположный борт угрожающе задрался вверх. Я в упор выстрел в голову зверя и стал падать в воду. Через меня перелетел Виктор.

Очутившись в воде, мы сначала цеплялись за шлюпку, которая была на плаву, но по борта затоплена водой. Стоило только кому-то из нас встать на ее дно, она тотчас же утоплялась, уходила из-под ног, а затем снова всплывала, как только освобождалась от груза. Рядом, покачиваясь на волнах, плавала туша медведя.

Мы бросили бесполезную затею со шлюпкой и поплыли к льдине, которая находилась поблизости. Через полторы-две минуты мы достигли ее. Выпуклые отшлифованные края льдины значительно возвышались над водой, и, как ни старались, мы не смогли подняться на льдину: мокрая отяжелевшая одежда тянула вниз. Тогда мы поплыли вдоль льдины и вскоре в одном месте почувствовали под ногами твердую опору – ледяной подводный выступ, и только тогда выбрались на эту льдину. Несколько минут мы молча лежали и, как рыба без воды, судорожно заглатывали воздух, отдыхали. Затем поднялись и прошли льдину до конца, ближе к острову. С берега нам кричал Данилов: «Не задерживайтесь, вас относит в море!».

Слова Данилыча встревожили меня. Я поднял сидевшего на льду Виктора и подсказал ему, что мы должны делать. Виктор подошел к ледяной кромке, заглянул в темную морскую пучину и со страхом отступил назад. О борта льдины шлепками плескались волны. Мутно-зеленая вода казалась зловещей. – Не могу, – боязливо проговорил Виктор. – Страшно.

Я понимал его. Страшно входить в эту бездонную пучину, страшно плыть.

– Витя, – говорю ему, – мне тоже страшно. Очень страшно. После того купания у острова Жаннетты. Сейчас мне страшно. А что делать, дорогой ты мой? У нас нет другого выхода.

До берега, вернее, до припаявшейся к скалам льдины было не менее сотни метров. На полпути виднелась небольшая низенькая льдина. Я указал на нее Виктору.

– Видишь ту льдинку? Доплывем до нее – отдохнем.

– Далеко, Саша. Мне не доплыть…

– Витя, стыдись. Ты же кончал морское училище. Ты должен хорошо плавать, – ободрял я Пысина, подталкивая его к ледяной кромке. Виктор с полминуты стоял у края льдины, но спуститься в воду не решался. Даже отступил на шаг. На раздумья и уговоры не было времени. Льдину разворачивало, и мы медленно удалялись от берега. Я вспомнил тот голос: «Сашка, плыви», – и приказал себе: – «Быстрее в воду!».

Я сильно толкнул Пысина в спину, и он оказался вводе. Сам прыгнул следом. Виктор плавал хорошо и плыл, не отставая от меня. Плыли мы медленно, как бы шли в воде: тело находилось в вертикальном положении. Волны то и дело плескались в лицо, слепили глаза. Сильно устали, но до очередной льдины доплыли благополучно. Она была настолько мала, что, когда на нее взбирались, она немного накренилась и слегка колыхалась; отдыхали на ней, лежа на животе.