Аркадиана - [41]

По крайней мере, не приходится объяснять, зачем я пришла. Узнав меня, он радостно трясется, наклоняется, лопочет мне в ухо комплименты на убогом английском и подталкивает вглубь, в заднюю комнатку лавки. От волнения у него дрожат руки, и он рвет пару презервативов. Ничего, в общем особенного. Спасибо и на том - я заранее подозревала по многим признакам, что одежда его не скрывает выдающихся статей. Рыхловатый пузатый мужчинка... от таких эксклюзива ожидать не приходится. Турок говорит, не переставая, и настойчиво приглашает приходить завтра. Кажется, он рассказывает, когда именно лучше завтра.

-- Может быть, - говорю я. - May be, why not. Но не обещаю, дорогуша. Don't promise you anything, darling.

Мне еле удается уйти, он прямо-таки висит на мне, как вьюнок на заборе. Уже в веселом настроении я иду по улице. Не успеваю пройти нескольких шагов, как на меня из темноты, неизвестно откуда взявшись, обрушивается еще один претендент на обслуживание.

-- Девушка, - интимно сообщает он с чистейшим выговором. Азербайджан, русская школа... может быть, институт в Ростове-на-Дону. - Есть кожа на любой вкус... пальто, сумки, дубленки, все, что захотите. Здесь вам будут плохую кожу предлагать, не слушайте, мы своим никогда плохого не предложим. У нас фабрики... склады... мы вас бесплатно везем в Анталию и обратно. Если хотите, - его голос продуманно снижается до шепота. - Купим, привезем, вместе с вами отметим покупку...

От этого трудней отбиться. Ему не скажешь кратко "Why not, darling".

Вежливо покивав на выдвинутые предложения, я подвожу итог, решаю, что на сегодня приключений хватит, и поворачиваю обратно в отель.

Встречным курсом томно движется тетка из нашего заезда - в не снимаемой даже при свете луны оранжевой шляпе. Кажется, она из Ярославля. Работает на какой-то торговой базе... Ее сопровождает высокий чернющий турок. Тетка не сводит с него глаз. Она смотрит на него так, словно ее ударили поленом по голове, и она никак не выйдет из ступора. Любому прохожему сразу понятно, что за всю богатую событиями сорокалетнюю жизнь и на всей своей торговой базе она не встречала ничего подобного.

Я провожаю ее взглядом (она меня не замечает, она не заметит и третьей мировой) и весело думаю: кажется, тебе сегодня повезло, подруга. Впрочем, и мне не на что жаловаться... До меня запоздало доходит, что я не спросила даже, как этого кустаря-одиночку зовут. Хотя бы из вежливости... Пожалуйста, докатилась. Кровать не повод для знакомства, как процитировал бы Саша известный анекдот. Если я в старости лет составлю дон-жуанский список, то в нем, похоже, будут пробелы - нежелание кого-либо скомпрометировать ни при чем.

Стоя посреди улицы, окруженная со всех сторон оживленным променадом, я начинаю хохотать. Не возвращаться же обратно со словами "я совсем забыла - как тебя зовут?". На этой жизнерадостной ноте я выпиваю в баре стакан белого - на пробу, больше никогда, ни за что, ни за какие деньги - возвращаюсь в номер и, пропустив новости с родины, заваливаюсь спать сном праведника.

Утро замечательное. Море, дышащее легким молочным паром на горизонте, гладко, как вулканическое стекло. На свежем колбасном срезе - прозрачные, как слезы, капельки жира. Булочки теплые и мягкие, как двухмесячные котята. Одна с какой-то интересной зеленой начинкой из травки... Яйца, на которых написано, что их варили три минуты, действительно варены три минуты... в общем, подозрительная безоблачность. Но Вера хмурится. Вера недовольна. Капиталист был, конечно, ничего, на уровне, старался... вежлив, нежен, галантен... но возраст... сами понимаете...

-- Это уже не тело, - говорит Вера, болезненно сдвигая брови. - Это уже, знаешь, тельце.

Она ежится.

-- Как бы это... дополнить... - говорит она, помешивая ложечкой кофе. - Разбередить разбередил.... Я вообще такой проблемы не знала...

И ругает, на чем свет стоит, Лешу. На него, гада, рассчитывали, а он кинул... связался со своей метательницей молота... Я молчу и не напоминаю, что Леша вообще-то предназначался мне, а не ей. Так изначально было задумано. И при чем тут она, я вообще не понимаю.

Молоденький официант порхает над нашим столиком, как бабочка, и моргает выпученными карими глазами испуганной лани. Знает уже, у кого принимает посуду. Вера на него не смотрит. Смотрю я. Он в таких же белых полупрозрачных брюках, какие были на встречающем в аэропорту. Униформа. Дешевая вискозная ткань. А может, так и задумано.

-- Лучше бы найти кого-нибудь не в отеле, - говорит Вера удрученно. - Чтобы он не узнал... мало ли.

-- Господи, - говорю я лениво. Я, в отличие от нее, лишена столь высоких запросов. - Да нет ничего проще. Пошли выберем, кто больше нравится, и все дела.

Искупавшись на скорую руку (Вера извивается на топчане, как змея, и принимает такие позы, что окрестные загорающие бегают в воду охлаждаться) мы выходим из отеля с ответственной задачей - найти кого-нибудь по Вериному вкусу.

В лавках протирают глаза и не всегда готовы показать товар лицом. Их чересчур много, лавок. Если заглядывать в каждую и занудливо сравнивать всех работников прилавка, мы никогда не отдохнем.... Груды сувенирной мелочи, пышные махровые полотенца, якобы золото, куртки, пахнущие кожей... якобы серебро... припорошенный пудрой рахат-лукум... овощи в лотках... снова золото... снова связки курток, напоминающих вяленую рыбу... При каждом появлении потенциальных кандидатов, которые с утра зазывать ленятся, Вера возмущенно закатывает глаза. Что ее не устраивает?.. Я незаметно изучаю носатого парня, сидящего на ступенях с магнитофоном, прижатым к уху. С этим любителем славяно-патриотического творчества про батяню-комбата, похоже, и языкового барьера не будет... Вера презрительно передергивает плечами. Подушки с золотыми кисточками и плюшевые покрывала с верблюдами... ага. Я чуть не причмокиваю от радости попадания в десятку. На табуретке скучает молодой турок лет двадцати пяти, без майки и в тертых джинсах. Хорош, как картинка. Загорелый, мускулистый, узкобедрый, кожа гладкая...