Ария смерти - [3]

Розы, розы, розы… Они были повсюду. Флавия задохнулась от изумления. Столы были заставлены вазами, в каждой – не меньше дюжины цветов. Певица вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Немного постояла, разглядывая это желтое море. Ощущение смутной тревоги усилилось, стоило Флавии заметить, что вазы – не привычный ширпотреб, который держат в театрах специально для таких вот целей, со сколами, часто испачканный краской. Иногда вазы приносили даже из реквизитной, и, судя по виду, там их использовали для других, менее эстетичных целей.

– Oddio[7], – пробормотала Флавия, возвращаясь в коридор, благо дверь была открыта.

Слева стояла ее костюмерша – темноволосая женщина, годящаяся в матери девчушке-ассистентке, которая уберегла певицу от падения. Как обычно, она пришла после представления, чтобы забрать сценический костюм и парик и отнести все это в костюмерную.

– Марина, – обратилась к ней Флавия, – вы не видели, кто принес эти цветы?

Певица махнула рукой в сторону комнаты и отступила, пропуская костюмершу внутрь.

– Oh, che belle![8] – воскликнула Марина при виде цветов. – И стоили они, наверное, немало.

Тут она тоже обратила внимание на вазы и спросила:

– А это откуда?

– Разве эти вазы не из театра?

Костюмерша покачала головой.

– Нет. Откуда бы им тут взяться? Это же настоящее муранское стекло! – Видя недоумение Флавии, она указала на высокую вазу, прозрачные полоски на которой перемежались цветными. – Вон та – точно «Венини»[9]. Мой Лу́чо когда-то работал у них, поэтому я знаю, как выглядит их продукция.

– Не понимаю, – проговорила Флавия, удивляясь про себя тому, как внезапно изменилась тема разговора. Она повернулась к Марине спиной и попросила: – Можете расстегнуть змейку?

Певица подняла руки, и костюмерша помогла ей сначала разуться, а потом и снять сценический костюм. Сдернув со спинки стула халатик, Флавия накинула его на себя, села перед зеркалом и почти машинально стала стирать толстый слой грима. Марина повесила платье на дверь и встала у певицы за спиной, чтобы помочь ей избавиться от парика. Просунув под него пальцы, костюмерша сняла парик, а следом за ним и туго сидящую резиновую шапочку. Флавия тут же запустила пальцы в волосы и минуту, не меньше, растирала кожу головы, вздыхая от облегчения и удовольствия.

– Все артисты говорят, что парики – это самое ужасное, – сказала Марина. – Не представляю, как вы это терпите!

Флавия еще несколько раз провела растопыренными пальцами по волосам, зная, что в жарко натопленной комнате они быстро высохнут. Она носила короткую стрижку, «под мальчика», – одна из причин, по которой ее так редко узнавали на улицах. Почитатели привыкли видеть Флавию на сцене длинноволосой красавицей, а тут – женщина с шапкой коротких кудрей, в которых кое-где блестит седина… Чтобы волосы поскорее высохли, певица еще энергичнее потерла кожу головы, наслаждаясь тем, что ее ничего не сдавливает.

Зазвонил телефон. Она с легким недовольством взяла трубку:

– Флавия Петрелли слушает!

– Синьора, не могли бы вы уточнить, как скоро вы выйдете? – спросил мужской голос.

– Через пять минут!

Флавия всегда так отвечала, независимо от того, стояла ли уже на пороге или собиралась провести в костюмерной еще полчаса. Подождут!

– Дарио, кто принес цветы? – спросила певица, прежде чем мужчина успел нажать на отбой.

– Их привезли на лодке.

Гм… Это Венеция, и иной способ доставки был маловероятен, поэтому Флавия поинтересовалась только:

– Известно, кто их прислал? Чья это была лодка?

– Понятия не имею, синьора! Двое мужчин доставили цветы к входу. – И после краткого раздумья Дарио добавил: – Лодки я не видел.

– Они не называли каких-нибудь имен?

– Нет, синьора. Я подумал… если роз так много, вы наверняка знаете, от кого они.

Оставив последнюю реплику без ответа, Флавия повторила: «Еще пять минут!» – и повесила трубку. Марина уже ушла, забрав с собой парик и платье. Флавия осталась сидеть в тишине и одиночестве гримерной.

Посмотрев в зеркало на свое отражение, она схватила сразу несколько салфеток. Певица терла лицо до тех пор, пока с него не сошел почти весь грим. Потом вспомнила, что у выхода ее ждут, подкрасила ресницы и положила под глаза немного консилера, чтобы скрыть следы усталости. Выбрала из множества помад на столике одну и аккуратно накрасила губы. На Флавию накатила волна усталости, и женщина смежила веки, ожидая, когда прихлынет адреналин и она почувствует себя лучше. Вскоре певица открыла глаза, посмотрела, что лежит на столике, достала из ящика хлопчатобумажную сумку и смахнула туда свои вещи: косметику, гребешок, щетку для волос, носовой платок. С некоторых пор Флавия перестала брать с собой на работу мало-мальски ценные предметы – и не важно, о каком театре шла речь. В Ковент-Гардене у нее однажды украли пальто; в Опере Гарнье – записную книжку. Причем из сумочки, которую она оставила в ящике стола, больше ничего не пропало. Ну кому могла понадобиться ее личная записная книжка? В ней же сам черт не разберется! За долгие годы там накопилось множество пометок – с исправлениями, зачеркиваниями и сокращениями: неоднократно переписанные имена, телефонные номера, адреса – городские и электронные, – позволявшие оставаться на связи с другими представителями этого своеобразного профессионального мирка, не имеющего четких географических границ. Хорошо, что почти все эти данные хранились также и в электронном виде, но на то, чтобы восстановить утерянное, ушли недели. Так и не подобрав новой записной книжки по вкусу, Флавия решила довериться компьютеру. Оставалось молиться, чтобы система не дала сбой, чтобы в нее не пробрался какой-нибудь вирус и не уничтожил все это.