Аристотель. Идеи и интерпретации - [129]

Эмпирики часто ссылаются на ощущения и память, как на две «способности», на которые следует полагаться. Их практика основана на суждении, что основные симптомы болезни врач может увидеть сразу, бегло осмотрев пациента. В наши дни в лексиконе врача существует понятие «манифестирующий симптом». Оно означает тот основной признак болезни, который, прежде всего, привлекает внимание врача. Например, при подавляющем большинстве инфекционных заболеваний таковыми являются гипертермия и озноб, а хирургическое заболевание органов брюшной полости проявляется острой болью в животе (так называемый острый живот). Любому врачу известно, что клиника «острого живота» при разных хирургических заболеваниях протекает по-разному. Эти нюансы важны и в наши дни, когда в распоряжении врача имеется широкий выбор фармакологических препаратов и варианты хирургических операций, с помощью которых пациент может быть излечен. Не будем забывать, что у врачей III в. до н. э. таких возможностей не было. Более того, мы понимаем, что при ряде заболеваний (например, ОРВИ) симптоматическое лечение может быть эффективным, а иногда единственно возможным. Врачи-эмпирики не только критиковали своих коллег, по их мнению, чрезмерно увлеченных теоретическими построениями, но и довольно часто достигали успеха в лечении страждущих. Ведь они использовали тот же арсенал лечебных средств, что и их оппоненты. Исходя из этого, врач-эмпирик считал, что его задача состоит в том, чтобы быстро поставить диагноз, исходя из идеи отождествления манифестирующего симптома с самим заболеванием и основываясь на результатах собственного опыта или опыта своего наставника, предложить наиболее подходящее в данном случае терапевтическое средство. Кроме того, они не отвергали необходимость размышлений, а принимали их на уровне здравого смысла. Во-первых, такие размышления помогали обнаружить явления, которые могут наблюдаться, но в настоящий момент не очевидны. Во-вторых, они способствовали опровержению аргументов тех врачей, которые возражали против очевидного. Следование здравому смыслу облегчало дискуссию с оппонентами, в стремлении к теоретизированию просмотревших нечто ясное и понятное, и позволяло противостоять их ошибочным доводам.

Нигилизм эмпириков по отношению к теоретической медицине не только означал отвержение опыта анатомических вскрытий, но и простирался вплоть до принципиального отрицания необходимости изучения этиологии болезни. Исследование причины болезни казалось ненужным именно в силу предельно практического взгляда эмпириков на медицину, низводившего искусство врача до уровня ремесла. Даже признавая, что болезни могут иметь некую физическую причину, представители школы эмпириков считали установление механизма влияния этиологического фактора и патогенеза заболевания бесполезным. Главным для них являлось эффективное лечение, нацеленное на борьбу с симптомами болезни. Мы уже отмечали, что симптомы болезни в картине мира эмпириков по сути были эквивалентны самой болезни.

Многие эмпирики, прекрасно знавшие работы Герофила, не отрицали результаты анатомических исследований, а считали их малополезными и ненужными в силу одного очень важного аргумента: эти исследования выполняются на трупах, а живое тело существенно отличается от неживого. Современному читателю это соображение может показаться несколько софистическим, однако нам не следует забывать о значительном влиянии скептицизма в палитре философских ученейшего времени. Казалось логичным предположить, что анатомо-физиологические закономерности, устанавливаемые в опытах на мертвых, совсем не обязательно предоставляют адекватную информацию о функционировании организма живых людей. Клиническая практика эмпириков основывалась на трех факторах — тщательном осмотре пациента, анализе предшествующего опыта (собственного или коллег), а также анализе результатов действий, ранее предпринятых врачом в похожих случаях.

О принадлежности наиболее известных врачей периода эллинизма к тем или иным медицинским школам

Все вышесказанное отнюдь не означало принципиального игнорирования теоретических рассуждений — об этом, например, свидетельствуют дошедшие до нас факты из жизни и практики Гераклида Тарентского, работавшего в начале I в. до н. э. Например, известно, что Гераклид считал летаргию следствием накопления большого количества непереваренного вещества и загустевания жидкости, находящейся в человеческом теле (вполне рациональное теоретическое объяснение!). Гален свидетельствует об интересной дискуссии между Гераклидом и врачом Гегетором, последователем Герофила, жившим в конце II в. до н. э. [4, 33], которая касалась важного практического вопроса — возможности вправления вывихнутой тазовой кости. Гегетор полагал, что существует короткое крепкое сухожилие, удерживающее тазовую кость в нормальном положении. Из этого он делал вполне рациональный вывод о том, что тазовая кость может смещаться только в случае разрыва этого удерживающего сухожилия. Соответственно, Гегетор не рекомендует вправлять тазовую кость, так как в силу разрыва сухожилия, его удерживающего, она сместится вновь, и пациенту придется испытать двойное страдание — от неэффективной врачебной манипуляции и неустраненной болезни. Врачи-эмпирики, принципиально игнорировавшие результаты анатомических исследований Герофила и не обращавшие внимания на рациональную логику, напротив, пытались вправить тазовую кость при ее смещении. В ряде случаев у них это получалось. Соответственно, Гераклид, суммировавший практический опыт, указывал на очевидный факт: врачи-рационалисты, с их вниманием к анатомии, не правы, о чем свидетельствуют известные случаи излечивания пациентов, в том числе собственный опыт Гераклида. Интересно, что Гераклид не отрицал, что такое сухожилие существует. Он просто предположил, что оно могло быть не порвано полностью, а лишь ослабнуть, и в этом случае вправление тазовой кости становилось возможным. Гераклида критиковал его коллега — Целий Аврелиан. Предметом критики был выбор Гераклидом способа лечения френита из нескольких возможных, основанный на теоретических представлениях о причине заболевания. Целий Аврелиан полагал, что таким образом Гераклид отклонялся от магистральной идеи школы эмпириков, основанной исключительно на опыте [42, р. 555–559]. Примером такой доктринальной твердости являлся Серапион один из основателей эмпиризма, считавший, что медицинское знание конкретного врача основано только на его собственном опыте и знании опыта других.