Аристотель. Идеи и интерпретации - [127]

Из истории медицины

Д.А. Балалыкин Античная медицина после Герофила [682]

Введение

Настоящая статья продолжает цикл публикаций результатов исследований, целью которых является реконструкция истории античной медицины как феномена протонауки. Ранее нами была обоснована необходимость анализа работ древнегреческих врачей сквозь призму господствующих в тех или иных школах натурфилософских воззрений, учета совокупности явлений, именуемых в философии науки «картиной мира ученого», и факторов, названных нами «религиозно-философскими системами» [45]. Уже была дана общая оценка наследию Галена как впервые возникшей в истории медицины господствующей теоретико-практической системе [52, 55]. Мы проследили становление древнегреческой рациональной медицины от ее зарождения вплоть до работ Герофила [46]. При этом была обоснована оценка натурфилософских представлений Платона и Аристотеля как имевших определяющее значение для дальнейшего развития идей Гиппократа (ок. 460–370 гг. до н. э.). Работы Герофила оценены нами в свете преемственности этих идей как экспериментальные по исследовательской методологии и основополагающие по влиянию на конституирование рационального взгляда на анатомию и физиологию [50, 53, 54]. Вместе с тем обстоятельства развития античной медицины «от Герофила до Галена» все еще остаются не проясненными.

История античной медицины в III в. до н. э. — I вв. практически не исследовалась отечественными специалистами. В распоряжении русскоязычного читателя имеется небольшая источниковая база — еще в 1950-1960-е годы был опубликован ряд текстов (например, работы Авла Корнелия Цельса [24]), которые позволяют составить впечатление об этом времени. Однако для целостного понимания событий историком медицины их недостаточно. В западной историографии этот период истории античной медицины изучен достаточно хорошо — упомянем лишь работы Дж. Лонгригга и В. Наттона [35, 38]. Значительный объем информации об этом периоде в развитии медицины содержат тексты Галена: критикуя или, напротив, высоко оценивая кого-либо из ранее живших коллег, великий римский врач, как правило, старался донести до читателя суть взглядов своего предшественника. Кроме того, о врачах и медицине эпохи эллинизма и начала Римской империи свидетельствуют и общеизвестные источники — труды Плиния Старшего, Целия Аврелиана, Эроциана и др. [3, 12].

Особое значение для понимания истории античной медицины имеет фундаментальная монография Г. фон Штадена «Герофил» [42]. Автору этой статьи приходилось слышать от зарубежных коллег, что исследование Г. фон Штадена имеет исчерпывающий характер, и другие работы по данному вопросу не требуются. Указанная монография действительно представляет собой блестящий пример добросовестного и профессионального исследования источников. Трудно добавить что-либо к информации о трудах Герофила, скрупулезно собранной ее автором. Книга Г. фон Штадена завершается небольшими главами, в которых дается краткая оценка деятельности врачей, живших в конце III в. до н. э. — начале I в. Этот небольшой рассказ о наиболее известных деятелях медицины «после Герофила» ставит перед историками медицины важный вопрос: правильно ли определяется их принадлежность к той или иной медицинской школе? Ответ на него позволил бы прояснить значение того или иного направления медицинской мысли на конкретном историческом этапе.

Зарождение школы эмпириков и вопросы интерпретации наследия Герофила

Из числа врачей, трудившихся в эпоху «после Герофила», нас, прежде всего, интересуют наиболее известные фигуры — Бакхий, Андрей Александрийский, Каллимах, Зенон, Гегетор, Мантиас и Деметрий Апомейский. Всех их Г. фон Штаден называет «герофилейцами», считая последователями Герофила. Здесь, с нашей точки зрения, и появляются определенные трудности в интерпретации взглядов конкретных врачей и отнесении их к той или иной медицинской школе. Герофил, по нашему мнению, — сторонник гиппократовского рационалистического направления в медицине. Естественно предположить, что его последователи должны были придерживаться таких же взглядов и симпатизировать образу мыслей, характеризуемому как «теоретическая медицина» (этот термин иногда используется в историографии для характеристики учения врачей-рационалистов). Однако именно «после Герофила» возникает и вскоре начинает доминировать медицинская школа эмпириков, для которой характерно отрицательное отношение к теоретической медицине вплоть до полного отрицания пользы изучения анатомии человека. Более того, обращает на себя внимание тот факт, что врачи, считающиеся основателями школы эмпириков, — Филин Косский и Серапион — жили в Александрии во второй половине III в. до н. э. и, без сомнения, были прекрасно знакомы с работами Герофила. В. Наттон, например, даже использует по отношению к Филину выражение «инакомыслящий ученик Герофила» [38, p. 149].

Г. фон Штаден относит тех или иных врачей к «герофилейцам», усматривая «явные нити преемственности от учителя-основателя к его последователю». В качестве такой нити он выделяет постоянный интерес нескольких поколений медиков к теории пульса: от Бакхия (III в. до н. э.) до Демосфена Филалета (I в.) «последователи Герофила» хранили сфигмологическую традицию, заложенную учителем-основателем их школы. Однако можно ли считать всех этих врачей герофилейцами на том основании, что их интересовала сфигмология? По нашему мнению, это крайне ненадежный критерий. Дело в том, что значимость исследований пульса для клинической диагностики признавалась врачами всех направлений — и гиппократиками-рационалистами, и методистами, и эмпириками. Естественно, что в рамках каждого школьного учения существовал известный разброс интерпретаций. Иначе и быть не могло, ведь речь идет более чем о четырехсотлетнем промежутке времени.