Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - [50]

Девять

– Не понимаю, что тебя так расстроило.

– Зачем ты рассказал обо всем Джине и Сьюзи?

– Да что с тобой, Ари?

– Мы же договорились не обсуждать это.

– Я тебя не понимаю.

– Я сам себя не понимаю.

Я вскочил со ступенек крыльца у него перед домом, где мы сидели.

– Мне пора.

Я посмотрел через дорогу и вспомнил, как Данте побежал к парням, стрелявшим в птицу.

Я забрался в машину и захлопнул дверь. Данте возник передо мной.

– Ты сожалеешь, что спас мне жизнь? В этом дело? Жалеешь, что я не сдох?

– Конечно, нет, – прошептал я.

Он просто стоял и смотрел на меня. Я отвел взгляд. Завел машину.

– Ты самый непостижимый парень во Вселенной.

– Ага, – ответил я. – Наверно, так и есть.

Ужинал я вместе с папой. За столом мы оба молчали, то и дело подкармливая Ножку.

– Мама бы не одобрила.

– Определенно.

Мы обменялись неловкими улыбками.

– Я иду играть в боулинг. Хочешь со мной?

– Боулинг?

– Да. Мы с Сэмом вот решили сходить.

– Ты идешь в боулинг с папой Данте?

– Ага. Он меня позвал, и я решил, что иногда неплохо и выбраться из дома. Может, возьмешь Данте, и пойдем с нами?

– Даже не знаю, – сказал я.

– Вы что, поссорились?

– Нет.

Я позвонил Данте.

– Наши папы идут играть в боулинг.

– Знаю.

– Папа спрашивает, не хотим ли мы присоединиться.

– Скажи, что нет, – ответил Данте.

– Ладно.

– У меня есть идея получше.

Мистер Кинтана заехал за папой на машине. Их затея с боулингом казалась мне донельзя странной: я даже не знал, что папа в него играет.

– У нас мальчишник, – пояснил мистер Кинтана.

– Не садитесь за руль пьяным, – напутствовал я.

– Данте на тебя плохо влияет, – улыбнулся он. – Куда подевался тот вежливый молодой человек, с которым я когда-то познакомился?

– Он по-прежнему здесь. Я же не называю вас Сэмом, правда?

Папа стрельнул в меня взглядом.

– До свидания, – сказал я.

Проводив их, я обернулся к Ножке.

– Пойдем.

Она запрыгнула в пикап, и мы поехали к Данте. Он сидел на крыльце и разговаривал с мамой. Я помахал им, и мы с Ножкой вышли из машины.

Подойдя к крыльцу, я наклонился и поцеловал в щеку миссис Кинтану. Раньше я просто здоровался и жал ей руку, но чувствовал себя при этом весьма неловко.

«Достаточно просто поцелуя в щеку, Ари», – сказала она однажды. С тех пор я приветствовал ее именно так.

Заходило солнце, и хотя день выдался жарким, ветер дул сильнее, тучи сгущались, и казалось, что вот-вот начнется буря.

Глядя, как волосы миссис Кинтаны развеваются на ветру, я вспомнил о маме.

– Данте придумывает имена для своего младшего братика.

Я посмотрел на Данте.

– А если это будет девочка?

– Это мальчик, – сказал он без тени сомнения. – Мне нравится Диего. Нравится Хоакин. Хавьер. Рафаэль. Максимилиано.

– Очень мексиканские имена, – заметил я.

– Ну, я решил отойти от античной классики. К тому же, возможно, мексиканское имя поможет ему чувствовать себя мексиканцем.

По лицу его мамы я понял, что обсуждают они это не в первый раз.

– Как насчет Сэма? – предложил я.

– Сэм сойдет, – кивнул Данте.

Миссис Кинтана рассмеялась.

– А мать может поучаствовать в обсуждении?

– Нет, – сказал Данте. – Мать должна просто сделать самую сложную работу.

Она наклонилась и поцеловала его, а затем посмотрела на меня.

– Значит, вы вдвоем едете смотреть на звезды?

– Да, но без телескопов, – ответил я. – И нас трое: вы забыли про Ножку.

– Не забыла, – возразила она. – Ножка побудет со мной. Не хочу оставаться одна.

– Хорошо, – сказал я. – Если хотите – то пожалуйста.

– Она чудесная.

– Это правда. Значит, вы полюбили собак?

– Я полюбила Ножку. Она милая.

– Ага, – кивнул я. – Милая.

Казалось, Ножка поняла, о чем мы говорили, потому что, когда мы с Данте сели в машину, она осталась сидеть рядом с миссис Кинтаной. Так странно, – подумал я, – как хорошо иногда собаки понимают людей.

Не успел я завести двигатель, как миссис Кинтана крикнула мне:

– Обещай вести осторожно!

– Обещаю.

– И помни о дожде, – сказала она.

Десять

Пока мы ехали к моему любимому местечку в пустыне, Данте порылся в вещах, достал два косяка и помахал ими.

Мы оба улыбнулись, затем рассмеялись.

– А ты плохиш, – сказал я.

– Ты тоже плохиш.

– Прямо как мы всегда хотели.

– Знали бы наши родители, – сказал я.

– Знали бы наши родители, – повторил Данте.

Мы хохотали.

– Я никогда не курил.

– Научиться несложно.

– Где ты их раздобыл?

– У Дэниела. Парня, с которым я работаю. Кажется, я ему нравлюсь.

– Он хочет тебя поцеловать?

– Вроде бы да.

– А ты его?

– Не уверен.

– Но ты уломал его принести тебе травы. – Даже не сводя глаз с дороги, я знал, что он улыбается. – Тебе нравится уламывать людей, не так ли?

– Воздержусь от ответа.

Небо озарила молния; прогремел гром, и в воздухе запахло дождем.

Мы с Данте молча вылезли из машины. Он подпалил косяк, сделал затяжку, подержал дым в легких, а потом наконец выдохнул. После, повторив все сначала, он передал косяк мне. Я последовал его примеру. Мне понравился запах травы, но она неприятно саднила в легких. Я изо всех сил старался не закашляться: если Данте не кашляет, то и я не буду. Так мы и сидели, передавая друг другу косяк, пока он не сгорел.

Я ощутил легкость во всем теле – почувствовал себя счастливым и беззаботным. Было странно и удивительно, и все вокруг казалось одновременно близким и далеким. Сидя на открытой дверце кузова, мы с Данте сначала пристально смотрели друг на друга, а потом вдруг так расхохотались, что не могли остановиться.