Арина - [58]

Но Анна Григорьевна будто не слышала Костричкина, помыв вначале руки, она прошла в свою комнату и оттуда не показывалась, что-то искала в шкафу, шурша коробками и бумагой. «Уж не собралась ли она и в самом деле уезжать к сыну?» — с испугом подумал Костричкин и осторожно приник к замочной скважине в двери ее комнаты, не дыша стал высматривать, чем там занята жена. Но глаза его упирались в поясницу Анны Григорьевны, и ему не было видно, что делали ее руки. Тогда Костричкин с досады махнул рукой и нехотя поплелся к телевизору.

XVI

Наутро Костричкин с полчаса толкался возле пивной, цепко приглядываясь к посетителям этого столь шумного заведения, пока не отыскал кудлатого. Сам он еще не забыл времена, когда пива было полным-полно в любой палатке на углу чуть ли не каждого второго переулка. Помнил Костричкин и знаменитые пивные, обожаемые мужской публикой, на Пушкинской площади и Серпуховке, где всегда были длинноусые красные раки, крупная и мелкая вобла. Но теперь на том месте выросли новые дома, зеленеют скверы, и пивных год от года поубавилось, вот зато, видно, и штурмуют их с утра пораньше толпы мужчин разного возраста и достатка. У этой пивной тоже были всякие: и в дорогих костюмах с модными галстуками, и в белоснежных сорочках с закатанными рукавами, и в фирменных джинсовых брюках, и в помятых застиранных рубахах, и в замызганных, засаленных куртках. Костричкин присматривался, конечно, к самым расхристанным, но поначалу все не мог найти того, который был нужен. Некоторые с ним заговаривали: кто предлагал войти в пай, чтобы к пиву присовокупить еще поллитровку, кто просил сигарету, кто пытал, кого он ждет. Костричкин со всеми был вежлив, отвечал, что условился свидеться тут с приятелем, и нарочно вертел головой во все стороны, делая вид, будто и на самом деле кого-то дожидался. Наконец его острые маленькие глаза впились в кудлатого небритого мужика с подпаленными белесыми бровями (видно, результат небрежного прикуривания от газовой зажигалки), который тоскливо-растерянно озирался по сторонам. Костричкин тут же сообразил: этот подойдет, и поманил кудлатого пальцем, отвел его за кусты жасмина, шепнул ему на ухо:

— Пивка хочешь?..

— А ты что, угостить меня собираешься?.. — С настороженностью и надеждой тот посмотрел на него.

— Это от тебя зависит… — ухмыльнулся слегка Костричкин. — Помоги в одном деле… так с радостью угощу.

Выходило, счастье на скорую выпивку было еще не близко, и повеселевший поначалу кудлатый разом сник и уже, видимо, просто ради любопытства, от нечего делать спросил вяло и безразлично:

— Какое же… дело?..

Костричкин принялся горячо объяснять, что дело-то выеденного яйца не стоит, но ему будет одна сплошная выгода. Всего в нескольких шагах от пивной находится парикмахерская, куда и надо пойти кудлатому, бесплатно там побриться, постричься да еще получить за это на пиво. Ну, а заодно выразить недовольство работой мастера, написать что-нибудь плохое в книгу жалоб, поскольку с той девушкой, к которой он сядет, нет никакого сладу, постоянно грубит она, пререкается…

— Я смотрю, довела она тебя почище жены, — посочувствовал ему кудлатый.

— Ты прав, такая стерва оказалась, что сил моих нету, — подтвердил Костричкин. — Представляешь, я ей слово, а она мне — два, я говорю белое, а она толкует — нет, черное… — Тут Костричкин понизил голос до шепота, сказал как бы доверительно: — И что еще… с иностранцами путается. Понимаешь?.. Да, да, к концу смены часто машины не наши подъезжают и оттуда вылезают черные. А кто такие, сказать точно никак не могу, вроде не негры и не арабы, а только вижу, все черные, черные…

— Хороша, значит, штучка! — покачал головой кудлатый. — Она шибко красивая, что ли?..

— Врать не стану, на лицо девка смазливая. Оттого и липнут к ней эти черномазые, как мухи к сладкому… Ну если б к одной любви все сводилось, тогда бог с ней, какое мое собачье дело… А я чего боюсь, может, передает что им?..

— Шпионит, думаешь?.. — кудлатый вытаращил испитые глаза.

— А кто ее знает, всякое может быть, — развел руками Костричкин. — У них, этих империалистов, всегда одно на уме, как бы строй наш замарать, к старому нас повернуть. Вот я и боюсь, начнут потом меня таскать, мол, где ты был, горе-руководитель, за чем смотрел…

Кудлатый поскреб крючковатым пальцем небритую щеку, задумался, видно, все-таки подкупало его неожиданно подвернувшееся выгодное дело: бесплатно его побреют да еще за это и на выпивку дадут. Но была тут и загвоздка большая — как скоро получит он на пиво? Ведь пока эта девица его омолодит, пока он чего-то напишет там в книгу жалоб… И кудлатый, глядя на тупоносые добротные туфли Костричкина, сказал неопределенно:

— Может, я и соглашусь, но ты поставь мне сперва две кружки пива… это самое… для храбрости.

— У-у, нет уж, нет, тогда она тебя, пьяного, и брить ни за что не станет. В нетрезвом виде у нас запрещается всякое там бритье, стрижка. А она принципиальная, тут же тебя из кресла высадит… Ты уж потерпи немного, за двадцать минут не помрешь. Можешь не стричься, побрейся только, чтоб побыстрее все вышло. В таком случае и на пиво у тебя больше останется.