Архитектор его величества - [8]

Я еще не успел ничего понять, когда получил от Арнульфа сильнейший толчок в спину и свалился на днище корабля. Вовремя: из сих ладей взлетела туча стрел и обрушилась на нас. Арнульф упал на меня и накрыл своим телом, защищая от стрел. То же самое его слуги сделали с братом Северином.

Благодарение Господу, разбойники стреляли неточно, да и расстояние было слишком велико. Ранен был только один из слуг Ратибора: стрела пронзила его плечо. Но расстояние быстро сокращалось, ибо наши гребцы и рулевой немедленно бросили весла и легли ничком на днище. Даже угрозы Арнульфа и Ратибора не могли заставить их вновь сесть за весла. Не были ли нанятые нами люди в сговоре со злодеями? Не ведаю, и вряд ли когда-нибудь Господь умудрит меня узнать сие. К тому же самая напряженная гребля не помогла бы: разбойничьи ладьи были легче, и весел у них было больше.

Замысел злодеев сразу стал ясен даже мне, малосведущему в воинском деле: две ладьи стали обходить нас с двух сторон, собираясь сцепиться с нашим кораблем и захватить его. Третья ладья, где было больше всего лучников, держалась поодаль, осыпая нас стрелами.

Каюсь, я проявил малодушие и закричал, что необходимо сдаться и попробовать откупиться. Но на мой крик никто не обратил внимания. Слуги Арнульфа открыли большой сундук и вынули оттуда арбалеты, один из слуг Ратибора оказался лучником и тоже достал оружие. Арнульф и русские послы обнажили свои мечи.

И тут, брат мой во Христе, я понял, что все легенды, которые у нас ходят про воинское искусство тамплиеров, отнюдь не преувеличены. Арбалетчики немедленно начали стрельбу, и через пару минут с двух ближайших ладей стрелы перестали лететь: их лучники были убиты. Ни одна стрела из арбалетов не пролетала мимо цели. Русский же лучник стрелял по дальнему кораблю, попадал он или нет — я не видел, но стрельба прекратилась и оттуда. Возможно, разбойники с того корабля просто боялись попасть в своих, ибо две другие ладьи подошли уже совсем близко и стали бросать крюки, дабы сцепиться с нашим кораблем.

А когда суда сцепились, я понял, что такое тамплиер в бою на мечах. Пока русские послы сражались с разбойниками из первой ладьи, Арнульф в одиночку — да, любезный мой земляк, в одиночку! — перепрыгнул во вторую. А было в каждой из ладей злодеев десять, а то и больше.

Наверное, и на смертном одре я вспомню сих разбойников, заросших огромными бородами, свистящих и кричащих нечто нечленораздельное. Вспомню я и мечи, и топоры, и палицы, и еще какое-то неведомое мне оружие в их руках. Но прежде всего я вспомню, как длинный меч Арнульфа превратился в блестящий круг, поражающий злодеев, как смертоносный смерч. Хвала Господу, в узкой и длинной ладье все разбойники не могли одновременно напасть на рыцаря. Некоторые из них были в кольчугах, но Арнульф разрубал их кольчуги, как холщовые рубахи. Ни один злодей не смог достать доблестного тамплиера своим оружием. Все были убиты или смертельно ранены в считанные минуты. Те же, кто пытался перебраться в нашу ладью за спиною Арнульфа, были убиты из арбалетов слуг.

Затем Арнульф перепрыгнул в другую ладью и пришел на подмогу русским послам. Вскоре все было кончено. Один разбойник прыгнул в воду и попытался уплыть, но его тут же настигла стрела из арбалета. Двое уцелевших всклокоченных бородачей упали на колени посреди своего корабля, дрожа и умоляя о пощаде. Разбойники в третьей ладье, увидев, что сталось с их богопротивными соратниками, пустились в бегство и вскоре исчезли за поворотом реки.

Доводилось ли тебе, высокопреосвященный Конрад, видеть последствия смертельной битвы на мечах? Если нет, то и слава Всевышнему. Мне вот довелось — между Ладогой и Новгородом. Все вокруг было забрызгано кровью, как на деревенской скотобойне. Рассеченные тела, многие с отрубленными головами и выпавшими внутренностями, лежали в ладьях грудами, между ними стонали истекающие кровью тяжелораненые, пытаясь зажать страшные разрезы на своих телах. Я с юности помнил слова благословенного пророка Наума: «Убитых множество, и груды трупов, нет конца трупам, спотыкаются о трупы», но мог ли я предположить, что увижу сие воочию?

Надо было решать, что делать с двумя злодеями, сдавшимися на нашу милость. Я, глубоко потрясенный всем увиденным, предложил прекратить кровопролитие и сдать сих людей новгородским властям. Арнульф, утирая с лица чужую кровь, мрачно усмехнулся, сказал, что прекратить кровопролитие — хорошая мысль, и махнул рукой своим слугам. Те немедленно подтащили разбойников к мачте их корабля и вздернули на ней. Я вдогонку успел дать преступникам христианское отпущение грехов, и потом мне оставалось только отвернуться, ибо зрелище последних судорог повешенных совершенно не радует меня, в отличие от многих моих христианнейших соотечественников, специально приходящих на городские площади поглазеть на казни.

Впрочем, впоследствии Мирослав объяснил мне, что повешение — большая милость для сих разбойников, ибо если бы они попали в руки новгородских властей, то их ждала бы несравненно более мучительная казнь — четвертование, колесование, сожжение заживо или что-нибудь подобное, в зависимости от настроения и воображения воеводы. Достойно сожаления, что и в нашей богоспасаемой Империи часто имеет место то же самое.