Архитектор его величества - [57]
Феодор заметил, что в том, что чаша скорби Господней досталась иуде нашего времени, просматривается глубокая символика, и это само по себе создает необходимость найти Святой Грааль во что бы то ни стало. А Вышата Никифорович объяснил, что я единственный, кто остался из императорского посольства к Георгию Владимировичу, то есть только я смогу при встрече опознать Радко. Поэтому от меня потребуется просто ходить по Киеву и приглядываться к прохожим, и если я увижу Радко, то сказать об этом Анбалу и графу.
Анбал низко поклонился князю и попросил не беспокоить господина графа Готлиба: они с графом Вифлеемским сами справятся с поисками Радко. Но Андрей недовольно сказал, что поездка аббата фон Розенау в Киев — дело решенное, ибо необходимо приложить для получения чаши все усилия и использовать все, даже малейшие возможности.
Я спросил, сколько времени могут занять поиски иуды Радко, не вечно же мне приглядываться к прохожим в Киеве. Анбал успокоил меня, что в Киеве надо будет пробыть не больше двух недель, потому что они с графом Генрихом будут вести собственный розыск, и за это время либо найдут Радко, либо если он из Киева уехал, то узнают, куда.
Андрей Георгиевич выразил уверенность, что мне будет интересно осмотреть Киев, ибо сей город равных себе на Руси по-прежнему не имеет. Потом из Киева я смогу доехать до Константинополя, который князь называет Царьградом, как и все русские. А оттуда — морем в Италию, где сейчас находится император. По мнению князя, мне будет полезно сначала получить аудиенцию у его величества Фридриха, рассказать ему про свое путешествие на Русь, вручить княжеское послание с самым лестным описанием моей работы в Суздальской земле, а потом уже ехать принимать свое имперское аббатство в Регенсбурге. Дорога через Киев и Константинополь обещает быть нетрудной и мирной, ибо стоит прекрасная летняя погода, в Киеве все спокойно, в Константинополе тоже. В старинной столице Руси уже год княжит Ростислав Мстиславич — я упоминал его, любезный мой земляк Конрад, в одном из первых писем, это тот самый князь, который более тридцати лет правил в Смоленске. С сим великим князем Киевским отношения у Андрея хотя и прохладные, ибо Ростислав недоволен изгнанием своего сына Святослава из Новгорода, но войны нет и не предвидится. А византийский император Мануил является союзником и Руси, и его величества Фридриха.
Мне, торопившемуся на родину, вовсе не хотелось терять две недели в Киеве. Но княжеские слова звучали убедительно, я, да простит меня Господь, испытываю к иуде Радко не самые теплые христианские чувства, мне не хочется оставлять его предательство безнаказанным, да и обретение священной чаши я считаю весьма полезным делом для упрочения влияния нашей Святой Церкви на Руси. И я согласился — нельзя сказать, чтобы радостно, но и без особого сожаления.
Воистину все, что Бог ни делает, к лучшему: если бы я поехал на родину не через Киев, а через Новгород, то неминуемо проезжал бы Новый Торг, и мне, наверное, было бы трудно удержаться от смертного соблазна найти там прекрасную белокурую блудницу Любомилу. Хвала всемогущему Господу, направившему меня другим путем!
Северина я проводил на корабль, отправляющийся в Империю через Новгород, и братски обнял на прощание. Бог даст, мы еще не раз свидимся с сим славным монахом-молчальником, добрым товарищем и прекрасным резчиком по камню, ибо я собираюсь немедленно по прибытии в Регенсбург просить тебя, высокопреосвященный Конрад, благословить перевод брата Северина из вормсского аббатства святого Павла в регенсбургский имперский Нидермюнстер.
Замену себе в Суздальской земле Северин подготовил, и теперь там немало молодых мастеров, способных вытачивать из белого камня изваяния и людей, и животных, и самый затейливый орнамент. Подготовил себе замену и я: вместо меня остается Улеб Хотович. Я объяснил ему различные тонкости строительных наук и искусств и теперь спокоен за успех его дальнейшей работы.
Отплыл я на следующий день после брата Северина, только не в Новгород, а в Киев, вместе с Анбалом Ясином, графом Вифлеемским и двоими молодыми рыцарями Храма. Андрей предоставил большую военную ладью с рулевым и шестнадцатью воинами-гребцами, еще с нами поехали семеро слуг. На пристани меня провожали и князь, и епископ Рудольф фон Татцинген, и Феодор, и Вышата Никифорович, и едва ли не все боголюбовское и владимирское боярство. Признаюсь, я даже прослезился, умиляясь столь теплым проводам.
Дорога до Киева, действительно, оказалась нетрудной и мирной. А может быть, я просто исчерпал невзгоды, выделенные мне Господом на русские дороги. Из Боголюбова мы доехали уже знакомым мне путем до Москвы. При движении по Яузе я искал глазами то место, где подвергся нападению волков и потерял отважного возницу Прона, но не нашел, ибо летом все выглядит иначе, чем зимою.
