Архитектор его величества - [17]

Не забыл я, брат мой во Христе, попрощаться и со своими товарищами по плотницкой работе, пообещав оказать им посильную помощь. И обещание свое я сдержал: вечером спросил у Ратибора, сколько денег мы можем пожертвовать им, тот назвал сумму, равную заработку сих плотников примерно за год, и деньги были тут же отправлены с одним из слуг.

Подходя к великолепному терему Луки Онцифоровича, я несколько устыдился своей неприглядной и истрепанной одежды, но Ратибор тут же снял с себя великолепный красный плащ и набросил мне на плечи. Меня даже, прости Господи, забавляло, что сей боярин обращается со мною будто с человеком, только-только оправившимся от тяжкой болезни или смертельно усталым. Я ведь в тот день даже устать по-настоящему не успел: проработал меньше половины дня. Да и вообще плотницкий труд пошел на пользу моему здоровью: если раньше я страдал изжогой, одышкой, частыми простудами и бессонницей, то во Пскове все это, слава всемогущему Господу, как рукой сняло.

Расположив нас с Ратибором в покоях, вполне достойных любого барона нашей Священной Римской империи, посадник сказал, что у него еще много дел, и попрощался до вечера. Думаю, сей умудренный годами человек понимал, что нам надо друг другу многое рассказать, и решил не мешать.

Уходя, Лука отдал своим слугам необходимые распоряжения, и уже через полчаса в наших покоях был накрыт великолепный стол. После более чем скромного питания у Ганса из Мильбаха мне стоило большого труда соблюсти умеренность в еде, дабы не нанести вред телесному здоровью.

Потом меня, Ратибора и Северина повели в баню. Бань здесь множество — и частных, и общих. В последних обычно совместно омываются мужчины и женщины, что зачастую имеет место и в нашей Империи и что я считаю признаком опасного повреждения нравов. Но у Луки Онцифоровича все было чинно и высоконравственно. Здешние бани обычно представляют собою большие избы, состоящие из собственно бани и прохладного предбанника. Отапливаются они «по-черному»: дым из открытого очага выходит через отверстия над дверью, а то и просто через приоткрытую дверь, поэтому внутри все черно от копоти, и омываться можно только через некоторое время после прекращения топки. И сам здешний способ омовения в бане весьма отличается и от наших горячих ванн, и от принятого в палестинских «хаммамах» теплого влажного пара. Здесь воздух гораздо более горяч, а у очага лежат большие раскаленные камни, обильно поливаемые водою, от чего происходит весьма сильный пар, и на Руси обычно говорят «париться в бане». А еще в русских банях принято хлестать друг друга вениками из тонких прутьев, а зимою — выскакивать распаренными на мороз и прыгать в снег, дабы тело укреплялось благодаря сим приятным испытаниям.

После бани нас с братом Северином уже ждал брадобрей, который избавил нас от огромных бород, подстриг волосы и даже выстриг на головах монашеские тонзуры. А потом и мне, и Северину с поклоном подали новую одежду. Я, признаюсь, уже не удивился бы, увидев богатое боярское платье, но увиденное превзошло все мои ожидания. Посаднику удалось где-то — видимо, на здешнем торгу, — достать для Северина католическое монашеское облачение, а для меня — аббатское! Я был просто потрясен. Мне еще в Империи приходилось слышать про широкое русское гостеприимство, но до сих пор Русь обращалась ко мне только другой, гораздо более неприглядной стороною. Вот такой подарок благой волею Господней был уготован к моим именинам, осанна и троекратная аллилуйя Господу нашему Иисусу Христу и его святому апостолу Иоанну Богослову.

И вот что мне за это время поведал Ратибор, да продлятся дни сего отважного и честного боярина.

Прокопий Коснятич, уехавший в Киев, пропал, что неудивительно, ибо в столице Руси после смерти Георгия Долгорукого шла жестокая борьба за великокняжеский престол. В Залесье же все было спокойно, никто не смел посягнуть на суверенные права князя Андрея Георгиевича, и он даже совершил то, на что давно уже никто из русских князей не решался: собрал вече в двух старейших городах — Ростове и Суздале и был единодушно избран князем в дополнение к его наследственным правам. А местом своего пребывания Андрей определил Владимир, город не столь древний, но процветающий стараниями Владимира Мономаха и Георгия Долгорукого.

Князь Андрей принял Ратибора Борисовича весьма благосклонно. Услышав, что в Новгороде тайно проживает императорское посольство к его покойному отцу в составе высокопоставленного рыцаря Храма и виднейшего архитектора его величества, он немедленно выдал Ратибору необходимые посольские полномочия и охранные грамоты, и тот спешно поехал в Новгород.

Прибыл Ратибор туда в середине августа, недели за две до оговоренного нами срока. Явившись к Радко Хотеновичу и не увидев нашего посольства, он, разумеется, стал спрашивать, что случилось. Злокозненный иуда Радко объяснил, что Арнульф и Мирослав были арестованы по повелению князя Святослава Ростиславича, и больше он якобы ничего не ведает, а назавтра надолго уезжает по своим купеческим делам в Киев. И действительно, уехал: видимо, убоялся возмездия за свои гнусные деяния.