Архитектор его величества - [18]

Ратибор, имея все полномочия и охранные грамоты, побывал и у князя Святослава, и у многих бояр, прежде всего сторонников Андрея Георгиевича. И вот какую трагическую историю он узнал и пересказал мне.

Незадолго до приезда Ратибора на дворе Святослава при большом стечении народа состоялся княжеский суд. Арнульф, Мирослав и слуги Арнульфа обвинялись в намерении нанести вред Новгороду. Обвинителем выступал сам князь, бывший не прочь заполучить в свою казну имущество обвиняемых, прежде всего дары императора Фридриха. Лжесвидетелем обвинения выступил доносчик Радко, который в случае успеха своего богопротивного дела — нарушения Девятой Священной заповеди — мог получить свои тридцать сребреников в виде доли от конфискованного имущества. В пользу обвинения было то, что мы жили в Новгороде под видом простых купцов, а не послов, — а я ведь предупреждал Арнульфа об опасности такого переодевания! Охранные грамоты покойного великого князя Георгия Владимировича в этом случае уже не действовали, да и если бы даже действовали, то мало чем могли бы помочь во враждебном княжестве. Словом, положение изначально было тяжелым, и если бы подобный суд проводился где-нибудь у нас в Империи, я не поручился бы за его счастливый исход.

Законы князя Ярослава Мудрого, по которым живет Русь, подробно описывают преступления против жизни и собственности, государственные же преступления остались неохваченными сим вполне достойным кодексом под названием «Русская правда». И если, например, по законам Ярослава для обвинения в убийстве необходимы показания семи свидетелей, то сколько требуется для обвинения в намерении нанести вред городу — непонятно. На мой вопрос, в чем вообще могло состоять нанесение вреда, Ратибор ответил, что наверняка было придумано что-нибудь в духе языческих императоров Тиберия и Калигулы.

Но доказательства против Арнульфа и Мирослава все равно нужны были более весомые, все же они были благородными дворянами, а Арнульф к тому же и иноземцем. И тогда, поскольку благородных дворян здесь не принято пытать, князь предложил на выбор: либо пытку слуг Арнульфа, либо Божий суд любым из трех способов — мечом, огнем или водою.

Арнульф не мог допустить пытку своих верных слуг и выбрал Божий суд. Мечом, то есть в форме судебного поединка, ибо брать в руку раскаленное железо или погружать ее в кипяток означало заведомо обречь себя на проигрыш: ведь Господь Бог хотя и не должен допускать осуждения невинных, но позаботился так устроить наше бренное тело, что от раскаленного железа и кипятка на руке неминуемо остаются ожоги.

Святослав вновь предоставил обвиняемым право выбора: сражаться всем поочередно или выставить за себя одного бойца, какое оружие использовать, конным будет поединок или пешим. Разумеется, за всех на смертный бой вышел отважный и искусный воин Арнульф из Кесарии. Выбрал он за неимением доброго и проверенного коня пеший поединок. Ему было предоставлено его собственное оружие — шлем, доспехи, щит и длинный меч, которым он виртуозно владел, что мы могли наблюдать при обороне от разбойников на Волхове.

Князь выставил против Арнульфа одного из воинов своего регулярного войска, которое здесь называется «дружиною». Сей воин был самого благородного происхождения, иначе не имел бы права биться с рыцарем: как мне объяснил Ратибор, в здешних поединках сословные правила соблюдаются неукоснительно. Дружинник был худощав, ниже Арнульфа ростом, да и вооружен куда легче — шлем, легкая кольчуга без оплечий, небольшой круглый щит и тонкая изогнутая сабля. Казалось, что преимущество было на стороне тамплиера.

Но когда начался поединок и Арнульф применил свой излюбленный прием под названием «мельница» — бешеное вращение мечом — выяснилось, что попасть по русскому воину он не может. Тот либо ловко уворачивался от ударов, либо легко отводил их щитом, а сам успевал подныривать под меч и щит противника и делать быстрые выпады, стремясь не прорубить тяжелые рыцарские доспехи, а пробить их в местах сочленений. Минут через десять Арнульф уже шатался и от усталости, и от многочисленных легких, но обильно кровоточивших ранений. Тогда он запоздало решил отказаться от «мельницы» и орудовать своим мечом так же, как его противник — саблей, но меч для этого был слишком тяжел и длинен.

Конец наступил скоро: израненный и изможденный рыцарь Храма уронил меч, упал на одно колено и склонил голову перед победителем. Русский воин взглянул на своего князя, тот подал знак. Удар тонким кинжалом под забрало шлема, похожий на «удар милосердия» на наших кровавых турнирах, — и душа доблестного рыцаря Арнульфа отправилась к Господу. Надеюсь, что перед путешествием на Русь он, как и я, получил папскую индульгенцию и оставил сей мир с отпущенными грехами.

Проигранный судебный поединок означал смертный приговор для Мирослава Чудиновича и слуг Арнульфа, и сей приговор был немедленно приведен в исполнение. Дворян здесь казнят так же, как у нас, и Мирославу отсекли голову на плахе. Тамплиеров же под улюлюканье новгородской толпы потащили на Великий мост, привязали к шеям камни и бросили в Волхов. Все имущество посольства — оружие, деньги и сундуки со всем содержимым — было конфисковано в пользу княжеской казны.