Апостол свободы - [88]

Пока шла проверка полномочий, Левский отозвал Тулешкова и отвел его в соседнюю комнату.

«Он закрыл дверь и сказал мне: „Друг, скоро все представители дадут присягу в том, что будут верны и преданны святому делу, и потому ты поклянешься здесь, что будешь верным и преданным, и если будет нужда, пожертвуешь и собой“. Он достал из кармана револьвер, а из-за пояса кинжал, положил их крест-накрест на стол и велел мне положить на них левую руку, а правую поднять вверх и повторять за ним слова, которые он скажет: „Клянусь своим отечеством Болгарией, клянусь всемогущим господом, клянусь своей молодостью, что буду верен и предан делу революции всецело. В случае, если меня пошлют по какому-либо делу от Комитета и я попаду в руки неприятеля, клянусь, что не выдам ни слова тайны, в которую я посвящен. Наоборот, если я предам какую-либо тайну или кого-либо из членов комитета, посвятивших себя всецело освобождению своего отечества, тот, кто об этом узнает, имеет право убить меня как предателя. Во имя отца и сына и святого духа, аминь“. Потом Левский сказал: „Поцелуй этот революционный крест, он так же свят, как и христов крест, потому что только с ним можно освободить Болгарию“»[170].

Тулешков сделал, как ему было сказано, и тогда Левский объяснил, что с него взяли присягу раньше, чем с других, потому что он будет охранять собрание на случай внезапного вторжения румынской полиции. На следующей день к охране квартиры подключился Олимпий Панов, служивший в типографии Каравелова.

Общее собрание длилось почти неделю и состояло из пяти заседаний. На первом из них была выбрана комиссия для пересмотра устава и разработки проекта программы комитета. В комиссию вошли Левский, Каравелов, Киряк Цанков и Тодор Пеев. Через два дня, 1 мая, комиссия выполнила свою работу, 2 и 3 мая собрание обсудило устав — статью за статьей, — пришло к единому решению и постановило напечатать пересмотренный и принятый устав. На пятом и последнем заседании, 4 мая, Каравелов был единодушно избран председателем нового Центрального комитета; новый устав предоставлял ему полномочия назначить своего заместителя, казначея, секретаря и стольких членов комитета, сколько требует необходимость, Неизвестно, когда именно совершился выбор остальных членов комитета, но почти наверняка он был сделан с участием Левского. В комитет вошли Киряк Цанков (заместитель председателя) Олимпий Панов (секретарь), Димитр Ценович (казначей) и сам Левский. Через несколько месяцев после собрания Каравелов и Цанков написали Хитову и сообщили ему, что он избран членом Центрального комитета, однако Хитов отказался, ссылаясь на то, что он живет далеко от Бухареста и не сумеет быть полезным организации.

Работа собрания, по-видимому, прошла гладко. Делегаты съехались с намерением придти к договоренности, и дух согласия и единства царивший во время празднования пасхи, очевидно, преобладал и во время заседаний, так что делегаты за сравнительно короткий срок пришли к соглашению относительно программы и устава. Новая программа как по мысли, так и по стилю была близка той, которую «Свобода» опубликовала в августе 1870 года, особенно по пунктам балканской федерации и самоопределения, однако по ряду вопросов существенно отличалась от нее, — очевидно, по некоторым существенно важным пунктам мнение Каравелова стало гораздо ближе к позиции Левского. Новая программа не проводила аналогии между освобождением духовным и освобождением политическим, почти не упоминала о возможности мирного решения конфликта и категорически заявляла, что единственный путь к освобождению — революция:

1. Болгарский революционный центральный комитет ставит своей целью освободить Болгарию путем революции, моральной и вооруженной. Форма будущего правления Болгарии будет определена в то время, когда освобождение Болгарии станет совершившимся фактом.

2. Для достижения этой цели дозволяется любое средство: пропаганда, печать, оружие, огонь, смерть и пр.

3. Мы, Болгары, желаем жить дружественно со всеми нашими соседями, а особенно с Сербами и Черногорцами, которые сочувствуют нашим стремлениям, и румынами, с которыми наша судьба тесно связана, и желаем составить с ними федерацию свободных земель.

Пункт, определяющий отношение организации к туркам, также явно сформулирован под влиянием Левского:

10. Мы восстаем не против турецкого народа, а против турецкого правительства и тех турок, которые его поддерживают и защищают. Одним словом, мы считаем друзьями все народы и народности, которые сочувствуют нашему святому и честному делу, не глядя на веру народность[171].

Принятый собранием устав мало чем отличается от проекта, разработанного Левским, хотя его стиль и язык значительно улучшились в умелой редакции Каравелова. Очевидно, делегаты разделяли мнение Хитова, которому Левский послал экземпляр своего проекта еще в январе и который приветствовал его с восторгом: «Давно я хотел увидеть таковой закон и был очень рад его увидеть. Он представляется мне как солнце перед глазами, и каждый праведный человек стал бы ему повиноваться»[172]. Главное отличие новой редакции устава от его проекта состояло в том, что в ней были выпущены разделы «Побуждение» и «Цель»; таким образом отпадало всякое упоминание о демократической республике в соответствии с программой, которая откладывала решение о форме правления будущего болгарского государства до его создания. Хитов также считал, что было бы неразумно открыто выступить с идеей республики, поскольку это могло восстановить против болгар другие государства, и советовал руководителям организации держать свои республиканские убеждения в тайне до тех пор, пока свобода не будет завоевана. И хотя эта идея составляла один из основных элементов политического кредо Левского, он был готов удовлетвориться формулировкой, которая не отвергала республику, но откладывала решение вопроса на более позднее время.