Апостол Павел в свете Посланий - [31]
Глава 4
N. B. Читая Послание, нетрудно заметить произошедшую эволюцию Павла: в молодости он был, по собственным воспоминаниям, горяч, импульсивен и агрессивно непримирим к инакомыслящим. Но судя по «Деяниям», собственного физического участия в избиениях христиан не принимал. В эпизоде смерти Стефана его роль свелась к функции наблюдателя и караульщика одежды.
После преображения по дороге в Дамаск, он, по видимому, претерпел и психологический надлом, сохраняя эмоциональность и взрывной характер, но приобретя черты понимания, милосердия, сострадания и терпимости. По крайней мере, к единоверцам. Развившееся с годами чувство ответственности за доверившихся ему последователей, чувство старшего по отношению к ним и более мудрого постепенно приобрело в нем своеобразное качество «отцовства» во главе семьи братии, которое он разделял в своём сознании с Богом Отцом.
Но Павел продолжает своё увещевание «неразумных» коринфян: «Итак каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых и домостроителей тайн Божиих. От домостроителей же требуется, чтобы каждый оказался верным» (4:1–2), определяя тем самым разделение на «нас» – хранителей тайн и «служителей», готовых к исполнению. От «домостроителей» требуется быть «верным», «верным» самому себе в выбранном им пути и принятым на себя обязательствам. Именно это и имеет в виду Павел, говоря о своей независимости от мнения людских: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие; я сам не сужу о себе. Ибо хотя я не знаю ничего за собою, но тем не оправдываюсь; судия мне Господь» (4:3–4). Он признаёт над собой превосходство высших сил, но не людских. Никто их людей, в том числе и апостолы, что читается между строк, не могут ему указывать и судить его. Скрытая полемика в отстаивании своей автократии сквозит во всех его Посланиях. Он, прав, потому что Бог с ним! Но всё же тени сомнения никогда не оставляют его лихорадочно пульсирующее сознание: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придет Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, тогда каждому будет похвала от Бога» (4:5). И тут же следуют практические рекомендации по приложению сказанного: «Это, братия, приложил я к себе и Аполлосу[12], ради вас, чтобы вы научились от нас не мудрствовать сверх того, что написано».
Не важно, кто учил, то важно, чему научены, но не «сверх того, что написано». И не «превозношению одного перед другим». «Ибо все, что имеете», получено от учителей, а не достигнуто собственными силами. Но вы «возгордились, будто постигли уже сокровенное»: «Вы уже пресытились, вы уже обогатились. Вы уже стали царствовать без нас» (4:8). Т. е. «вы» стали считать себя не равными учителям, но выше их. Но именно в этом Павел им решительно отказывает: «О если бы вы и в самом деле царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (4:8) И поясняет своё отличие от новых претендентов на «царствование»: «Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренным к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков» (4:9). Глубокая убеждённость в своей особой предназначенности сквозит в этих словах: он изначальная жертва в выполнении своей миссии. А «вы» готовы разделить нашу участь? И не когда-то, но сейчас, ибо мы – «последние». Перед Пришествием.
Он будет всегда «особенным», отличным от самозванцев. И потому совместное «царствование» с ними для Павла невозможно: «Мы безумны Христа ради, а вы мудры в Христе, мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в нечестии». Хотя эти противопоставления и звучат несколько иронически, по крайней мере, к достоинствам «вы», но чтобы ещё более подчеркнуть эту невозможность, Павел продолжает в нарочито уничижительном сравнении: «Даже доныне терпим голод и жажду и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим; мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне» (4:11–13). Весь спор, отметим, идёт только на эмоциональном уровне, вне сферы рационального дискурса. Для Павла это норма.
Но психологически, приведённый отрывок является показательным для творчества Павла. Он выплёскивает на суд человеческий всю скорбь выпавшей ему судьбы и гордость за свою возможность её осуществления. Искус самоуничижения он возводит на пьедестал служения высокой цели божественного предназначения и прямого исполнения воли Бога. В самой этой «скорби» он находит оправдание в подражании быть «как Христос» и опору для осуществления служения, видя в ней, прежде всего повод для высказывания радости бытия в ней.
Но существующее в глубине души ощущение «сора для мира» существует, и он недаром так ценит высказываемое в его адрес, хотя и нечастое, почитание, не приминуя его при случае вспоминать. Он нуждается в похвале, ободряющем слове, чтобы не говорил он по этому поводу. Он – всего лишь человек. Особенно, учитывая глубоко спрятываемый им комплекс неполноценности, нуждающийся не только в самоутверждении, как в приведенных выше стихах (мы «особенные», обладающие «своей мудростью»), но в признании со стороны других. Иначе бы он не повторял этого с настоятельной настойчивостью. И не совершал бы визиты в Иерусалим к нелюбимым им апостолам.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.