Апостол Павел - [14]
В то время в ходу было увлечение медициной: каждый стремился получить хоть какие-либо знания в этой области. Ессеи, например, охотно изучали здоровые виды деятельности как для пользы тела, так и для пользы души; они применяли лекарственные корни и минералы для лечения болезней[180]. Савл время от времени тоже занимался подобными изучениями: во время своего пребывания в Милите он способен был оказывать помощь больным[181]. Он интересовался человеческим телом и в первую очередь своим собственным, своими болезнями; подобное увлечение было распространено среди некоторых греков-интеллектуалов, которые даже вели дневники своих болезней [182]. Кроме того, в фарисейском воспитании очень важное место занимало профессиональное обучение: ручной труд считался необходимым, чтобы уравновесить труд умственный, что так нужно мудрецу[183]. Павел не чуждался ручного труда, несмотря на то, что в греческой среде подобная работа вызывала предубеждение.
Впрочем, все это было второстепенно. Фарисейское воспитание имело целью прежде всего сделать из студента совершенного знатока Библии. Учителя, подобные Гамалиилу, приобрели известность благодаря своей роли толкователей [184], и Павел явился вслед за ними как прекрасный знаток Пятикнижия, то есть, собственно говоря, Торы.
Павел ознакомился также с пророческой и прорицательной литературой: он хорошо знал книги Исаии; в его Послании к Римлянам насчитывается не менее тринадцати ссылок на книги этого пророка, в большинстве своем прокомментированных. Именно к пророкам Павел применил термин «святые», чтобы подчеркнуть их приверженность Христу[185]. В то время пророки были предметом благоговейного почитания у фарисеев: в первом веке было принято ходить на богомолье к их могилам, и с учетом этих походов составлялись короткие биографические заметки о молящихся[186]. Такой интерес к пророкам свидетельствовал о больших надеждах на загробную жизнь, что было предметом живого обсуждения для фарисеев во всех иудейских общинах. Апокалипсические писания, которые читал Павел и из которых очень часто брал основные темы (такие как «венец правосудия»), преследовали цель показать очевидность проявления божественной мудрости в тайнах космоса и истории[187]. Пятикнижие, как и апокрифические писания, бытовавшие в обращении в диаспоре[188], формировали чувство истории[189]. Наряду с отрывками из Писаний, Павел цитировал слова, которых нет в канонических книгах и которые на самом деле он прочитал в каком-нибудь миссионерском произведении, например в апокалипсисе Илии[190]. В Палестине, милленаристический[191] дух и надежды на загробную жизнь укреплялись из-за того, что римское вторжение создало здесь самые благоприятные условия для их развития [192], особенно в году, примерно, 35-м, когда Понтий Пилат ужесточил свою политику и когда Савл как раз находился в Иерусалиме[193].
Помимо личных наблюдений и обычного человеческого рационализма, фарисеи прибегали также к мистическому и сверхъестественному опыту. В их мире существовали ангелы и демоны, они, как и все интеллектуалы эллинизированного Востока, поддерживали веру в этих существ — посредников между божественным и земным миром[194].
Вера в воскресение составляет важную часть фарисейского учения. В первом веке все члены общин были убеждены в бессмертии души и готовились предстать перед божьим судом после смерти: плохих ожидала «вечная тюрьма», а «для других предусматривалась новая жизнь»[195]. Так просто выраженная позиция фарисеев ясно говорит об их убеждении, что воскресение — это вознаграждение, обещанное праведникам; такое понимание вещей не совсем соответствовало верованиям современников Савла. Апокалипсическая литература уже тогда говорила о всеобщем воскресении для всех иудеев и язычников перед последним судом[196]. Во всех иудейских общинах фарисеи, кажется, были гораздо больше заняты проблемой своего личного спасения, чем упованием на Мессию, в иудейском понимании этого слова, то есть на спасителя исключительно их народа [197].
Что касается Гамалиила, который, кстати, не был только руководителем школы, то его библейские занятия формировали хороших проповедников. На своих занятиях Гамалиил часто приводил примеры народного стоицизма. «Тяжелая откровенность», приписываемая в «Деяниях» Павлу[198], уподобляет его странствующим философам, которые, помимо основных направлений веры, распространяли нравственное учение, полностью подразумевающее его повседневное применение[199]. Павел говорил тем же языком, что и они, таким же сильным и страстным. Длинный ряд перечислений придает стремительность его прозе: ему недостаточно сказать, что «лицемер» — это «развратник», он еще характеризует его такими словами, как «эксплуататор», «идолопоклонник», «вор», «пьяница», «хищник»…[200] Повтор ключевого слова фразы подчеркивает главную мысль: как, например, в знаменитом отрывке «Если я любви не имею…» из Первого послания к Коринфянам[201].
Речь перед Кифой (Петром), единственная, сохранившаяся почти дословно, строится на противопоставлении и повторении[202]. Взывания очень настойчивы и страстны. Обращение «братья», необычное в классической риторике, свидетельствует об эмоциональной связи между проповедником и его слушателями. Павел гармонично сопровождает свою речь экспрессивными жестами, чего не делал бы афинский ритор
