Антони Адверс, том 2 - [44]
Знаете ли, ведь я его видел. Mais oui![23] В домике мебельщика на Рю-Сен-Оноре в апреле, всего лишь два года тому назад. А кажется, прошло столетие. Это было на следующий день после того, как Дантона, Камила Демулена и других провезли под его окнами в повозках.
На мой стук дверь открыли двое головорезов, охранявшие тирана. Я спросил Дюпле, мебельщика, и попросил его доложить обо мне маленькому человеку наверху. Робеспьер меня помнил. Мы оба из Арраса. Я из старинного рода, мсье знает эту фамилию. Робеспьер знал, что я мог бы сделаться епископом, но предпочел стать сельским священником. Понимаете, мы вместе читали Руссо. Я помню Робеспьера провинциальным щеголем, когда он декламировал плохие стихи в местном поэтическом клубе. Тогда у него был красивый голос, и он отказался от судейской должности, чтобы не выносить смертных приговоров. Подумать только! Этот же голос я слышал потом в Конвенте. "С глубоким прискорбием провозглашаю я горькую истину! Людовик должен умереть, если родина хочет жить!" Ах, так он скорбел! Однако наверх меня проводили.
Они сидели с Флерио-Леско. Робеспьер был очень бледен. Только вчера, проезжая под его окнами на казнь, Камил Демулен громовым голосом предрек и ему скорую смерть. Я видел, что он боится. Он был все тот же маленький щеголь: панталоны до колен, шелковые чулки и пудреные волосы. Он отложил листок с фамилиями, которые они с Флерио-Леско обсуждали, и поднял на меня глаза.
- Ну, гражданин, чего ты хочешь? - спросил он. - Ах! Я тебя вспомнил. - Он попытался улыбнуться. Это было страшно.
- Я пришел предложить тебе очень простой выход, - сказал я. - Тебе до смерти надоело проливать кровь и быть богом помешанной Катрин Тео. Разве не так? Посмотри, куда завела тебя умозрительная добродетель! Вскоре ты убьешь нас всех. Ты останешься один, ибо один умеешь быть добродетельным. Иная цель нужна. Я говорю о тебе, о тебе, не о Франции или другой выдумке, но о твоей душе. Ты веришь, что она бессмертна?
- Что ты предлагаешь, гражданин? - спросил Робеспьер. Он наклонился вперед и глядел на меня голодными глазами, улыбаясь тонкой усмешкой.
- Чтобы ты ушел отсюда со мной. Ты сменишь имя, исчезнешь. Мы пойдем по миру, как ходил Христос, и будем делать добро. Нам ничего не нужно. Мы не будем произносить речи или проповедовать. Пусть все идет своим чередом, а мы постараемся утешить мужчину, женщину или ребенка, которые нуждаются в утешении. Будем добры, будем им братьями. Не будем никого убеждать, будем идти той дорогой, которая нам открывается, и оставлять по себе доброе дело во имя Христово там и тогда, где это удастся. И все. Это самый простой замысел, делать людям добро в духе Божьем. Разве ты не убедился еще, что любой другой обречен на провал? Оставь все и следуй за мной. Помнишь?
- Почему ты пришел с такими речами ко мне и сегодня? - спросил он. - Разве ты не знаешь, что на моих плечах лежит забота о Франции, о ее спасении, о спасении всего мира! - Он вскочил и заходил по комнате. Флерио-Леско смотрел на него, раскрыв рот.
- Но ты помешанный! - бросил он мне. - Ты потерял близких. Ты аристократ, бывший граф.
- Это не так, гражданин. Ты знаешь, что еще до Революции я стал приходским священником. Я пришел к тебе, потому что ты искренний идеалист. Я вижу это. И ты заблуждаешься, ты избрал неверный способ помочь миру. Ты действуешь через государство и через учреждения. Ты провозгласили разум своим божеством. Узнай же, что приближает людей к Богу. Ты знаешь. В глубине души, ты знаешь!
Он яростно взмахнул рукой, но я продолжал.
- Ты можешь покончить с этим одним махом, гражданин. Есть путь добра и спасения. Я нашел его. Я живу им и он во мне. Идем! Пусть Республика расцветает, как может. Царствие Божье сразу за дверью. Оставь Робеспьера здесь, брат мой, и пойдем вместе.
Многие, с кем я говорил так, мсье, удивлялись. Сквозь все их притворство и сквозь все их изумление я говорил с ними. Они видели, что перед ними открывается путь. По правде говоря, большинство людей хоть когда-нибудь об этом думали. Но они слишком любят мир. Они дорожат своей ущербностью. Благоразумие убеждает их не рвать цепи, связывающие с чем-то ощутимым. И они цепляются якорем за скалу, о которую их разобьет, когда жизнь отхлынет. Так было и с Робеспьером. В какую-то минуту он увидел, он вспомнил, он посмел надеяться. Потом лицо его исказилось. Я думал, он на меня кинется.
Мсье, если бы Флерио-Леско не расхохотался, меня бы гильотинировали. Я верю, что он был добрый человек. Его смех спас мне жизнь.
- Довольно, гражданин, - сказал он, - выстави этого дурачка за дверь. "Покончи одним махом", как он сказал. Нам некогда пререкаться с полоумным приходским святым. Садовая голова! - заорал он. - Огородная! - Он сделал вид, что столкнул меня с лестницы. Я видел, что тиран стоит наверху с тем же листком в руке. Я думаю, он смеялся впервые за несколько недель. Я действительно смешно падал по ступенькам. Но знаете, я и сейчас думаю - я был близок к победе. "Ты едва не убедил меня", говорили его глаза, и руки его дрожали. Однако Господь судил иначе. Я всего лишь предложил себя как орудие. Вы видели, как падре протянул руки и сказал, что ему дано было взрастить эту дивную лозу? Я тоже слышал. Ах, падре - поэт. Мыслью Божьей назвал он эту лозу. Да, лучше думать о себе, как падре думает о своих руках. Тогда вы увидите, как расцветает Божья мысль.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
Творчество писателя и историка Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905) обширно и разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как художественные, так и документальные, всегда с большим интересом воспринимались современным читателем, неоднократно переиздавались и переводились на многие языки.Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.
Пьер Амброзио Курти (годы жизни не установлены) – итальянский писатель, мастер исторического повествования, засвидетельствовавший своими произведениями глубокое знание древней римской жизни.В романе «Под развалинами Помпеи», окончание которого публикуется во втором томе данного издания, живой кистью художника нарисована картина римского общества в самый интересный и поучительный с исторической точки зрения период римской истории – в эпоху «божественного» императора Августа. На страницах романа предстанут перед читателем Цицерон, Гораций, Тибулл, Проперций, Федр, Овидий и другие классики Древнего Рима, а также императоры Август, Тиверий, Калигула, Клавдий и Нерон.
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.
Пьер Алексис Понсон дю Террайль, виконт (1829–1871) — один из самых знаменитых французских писателей второй половины XIX века; автор сенсационных романов, которые выпускались невиданными для тех лет тиражами и были переведены на многие языки, в том числе и на русский. Наибольшую известность Понсону дю Террайлю принес цикл приключенческих романов о Рокамболе — человеке вне закона, члене преступного тайного общества, возникшего в парижском высшем свете. Оба романа, представленные в данном томе, относятся к другой его серии — «Молодость Генриха IV», на долю которой также выпал немалый успех.
Василий Федорович Потапов (годы жизни не установлены) – русский беллетрист II-й половины XIX века; довольно плодовитый литератор (выпущено не менее ста изданий его книг), работавший во многих жанрах. Известен как драматург (пьесы «Наполеон в окрестностях Смоленска», «Чудеса в решете»), сказочник («Мужичок с ноготок, борода с локоток», «Рассказы Фомы-старичка про Ивана Дурачка», «Алеша Попович», «Волшебная сказка о гуслях-самогудах» и др.), поэт (многие из названных произведений написаны в стихах). Наибольшую популярность принесли Потапову его исторические произведения, такие как «Раскольники», «Еретик», «Черный бор, или таинственная хижина» и другие. В данном томе публикуются повести, рассказывающие о женщинах, сыгравших определенную роль в истории русского государства.
Серия: "Стрела" Во время строительных работ в Керчи в подполе разрушенного дома находят золотую вазу с изображениями из скифского быта и ряд других предметов. Как они туда попали, из какого кургана их добыли, кто были люди, их спрятавшие, - археологи или злоумышленники? Над решением этих и многих других вопросов, связанных с находкой, работает группа археологов. Разгадывая одну загадку за другой, они находят следы тех, кто добрался до сокровищ, а затем находят и самый курган. Находки помогают ученым сделать серьезный вклад в историю скифских племен.