Антони Адверс, том 2 - [119]
Он всегда уставал в такие дни. Он ненавидел себя, свою подавленность. Лицо, такое суровое и напряженное весь день, в темноте подергивалось. Хорошо, никто не видит. Его трясло. Состояние было такое, будто его несколько часов кряду укоряли на разные голоса, и укоряли справедливо. Может быть, ему и впрямь не стать тем человеком, каким он себя вообразил. Он оперся о перила, глядя на корабельные огни в затоне. Красные отсветы плясали в тумане. Ночью склон кажется таким крутым! Ему вдруг показалось, что он стоит над пропастью, на самом краешке мира. Внизу кипело адское действо. Барабаны били, били, били. Он упадет... он на самом краю. "Боже... Я падаю. А-а-а-а..."
- Нелета!
Уже дважды за последнее время она слышала, как он кричит. Она тут же подбежала; приласкала, успокоила. Она была уверена: кто-то его околдовал, кто-то пытается украсть его душу. Колдуны часто это делают. Она видела, как умирают негры, у которых украли душу. Крепкие с виду, они через несколько дней беспричинно угасали. Она пойдет к своей тетке в Бангаланг и спросит, хотя Фердинандо и запретил ей туда ходить.
Может быть, его просто немного лихорадит!
Но он был сам не свой этим вечером, и она, смешивая ему крепкий коктейль, тревожилась. В постели она обвила его руками, крепко прижала к себе. Однако он был какой-то чужой. Когда встала луна, она приподняла сетку, чтобы на него взглянуть. Лицо совсем молодое. Это не хозяин фактории Гальего. Это вообще не тот человек, которого она знает!
"Madre!" Что бы ни говорил Фердинандо, она обязательно посоветуется с тетей Унгах. В конце концов, народ ее матери тоже кое-что знает!
Во дворе по-прежнему выл гобой, словно кто-то выманил из корзины змею и теперь боялся оборвать мелодию.
Глава XLII. Видение о свете
Из приходно-расходных книг Фердинандо явствовало, что груз "Ла Фортуны" обменен на пригнанный Амахом караван невероятно выгодно. В загонах было в общей сложности триста двадцать восемь рабов, еще сорок неожиданно раздобыл Монго Том. Их предстояло забрать по дороге к морю. Однако нельзя было загружать всю партию на один корабль, приходилось остерегаться заразных болезней и английских каперов. Поэтому Антони решил разделить товар и оставить треть до прихода "Ариостатики", которую ждали примерно через месяц. Дон Руис поворчал, видя, как убывает его выручка, однако она все равно была так велика, что грех обижаться.
Тем не менее, все это были в худшем случае тревоги богатых, и Фердинандо не мог взять в толк, с чего это хозяин фактории Гальего хмурится, проглядывая счета, которые свидетельствуют о его процветании. Самого метиса выкладки радовали несказанно. Он и впрямь положил немало усилий ради этого процветания. Кроме того, ему причиталась порядочная сумма подушных денег.
"Триста двадцать восемь прибавить сорок будет триста шестьдесят восемь долларов" - говорил он себе. Жаль, что хозяин не всех отправит на "Ла Фортуне".
- Когда в Гаване этот груз станет золотом и казначейскими билетами, сеньор... - заметил он. Ответом ему был безразличный взгляд.
- Вы хорошо потрудились, Фердинандо... полагаю, - сказал Антони наконец и захлопнул гроссбух.
"Как говорит Амах - "записано", - думал он. - Мусульманин видит в этом оправдание и утешение. "Записано". - Он еще раз проглядел выведенные аккуратной рукой Фердинандо столбики цифр и вышел из конторы в мрачном состоянии духа.
Ибо Антони не радовала "прибыль". В этот раз после ухода каравана тоска не отпустила.
Мелкие торговцы уехали рано, растворились в немеренном лесу за дальним концом частокола, молча, не попрощавшись. Утром их костры прогорели, и никого не стало. Теперь уехали все, но это мало что изменило. Днем жара и тишь делались нестерпимы. И все же воющая флейта Амаха по ночам была еще хуже.
Амах и три его жены гостили во дворе дольше всех. Наконец отбыл и он, провожаемый салютом из пятидесяти фулахских ружей, отбыл с дарами, напоследок еще раз взяв с Антони обещание посетить Фута-Джаллон. Хорошо хоть флейта перестала выть по ночам. Нелета снова посадила во дворике цветы. Чтоб развеселить Антони, о котором сильно тревожилась, она каждый вечер приглашала дона Руиса. Она чувствовала, что Антони от нее ускользает. Наконец, она предложила ему порыбачить на барьерном рифе.
Антони с жаром ухватился за эту мысль. Он говорил себе, что устал от фактории. Нелета права. Ему надо развеяться. Он спустится к побережью на "Ла Фортуне" и пробудет на островах недели две, до начала дождей. Возьмет с собой нескольких кру. Чистый песок и открытое море - вот что ему нужно. А скоро набегут тучи. Свежий воздух, не отравленный лесом, солнце! Bueno!
Теперь, когда было решено, что он отправится на "Ла Фортуне", Антони торопил ее отплытие с почти юношеским нетерпением. Десять дней отдыха в загонах преобразили изнуренных долгим переходом невольников. Они лоснились и даже выглядели довольными. Помимо хорошей кормежки, у них заботами Фердинандо каждый день были танцы под барабан. Управляющий собрал "дантику" и рассказал, какая привольная жизнь ждет негров на Кубе. Те слушали и радостно прищелкивали пальцами. За десять дней никто не заболел. Пока все шло отлично.
Небольшое, но яркое художественное наследие Эдгара Аллана По занимает особое место не только в американской, но и во всей мировой литературе. Глубокое знание человеческой души, аналитическая острота ума, свойственные писателю, поразительным образом сочетаются в его произведениях с необычайно богатои фантазией. «По был человек плененный тайнами жизни — писал М. Горький. — Все что сказано и что мог сказать этот человек, рисует его как существо, охваченное святой страстью понять душу свою, достичь глубины ее».
В книгу литератора, этнографа, фольклориста и историка С. В. Фарфоровского, расстрелянного в 1938 г. «доблестными чекистами», вошли две повести о первобытных людях — «Ладожские охотники» и «Ледниковый человек». В издание также включен цикл «Из дневника этнографа» («В степи», «Чеченские этюды», «Фольклор калмыков»), некоторые собранные Фарфоровским кавказские легенды и очерки «Шахсей-вахсей» и «Таинственные секты».
Имеет мало общего с жизнью реально существовавшего великого царя и полководца.
Творчество писателя и историка Даниила Лукича Мордовцева (1830–1905) обширно и разнообразно. Его многочисленные исторические сочинения, как художественные, так и документальные, всегда с большим интересом воспринимались современным читателем, неоднократно переиздавались и переводились на многие языки.Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.
Пьер Амброзио Курти (годы жизни не установлены) – итальянский писатель, мастер исторического повествования, засвидетельствовавший своими произведениями глубокое знание древней римской жизни.В романе «Под развалинами Помпеи», окончание которого публикуется во втором томе данного издания, живой кистью художника нарисована картина римского общества в самый интересный и поучительный с исторической точки зрения период римской истории – в эпоху «божественного» императора Августа. На страницах романа предстанут перед читателем Цицерон, Гораций, Тибулл, Проперций, Федр, Овидий и другие классики Древнего Рима, а также императоры Август, Тиверий, Калигула, Клавдий и Нерон.
Эдуард Андреевич Гранстрем (1843–1918) — издатель, писатель, переводчик; автор многих книг для юношества. В частности, приключенческая повесть «Елена-Робинзон» была очень любима детьми и выдержала несколько переизданий, как и известная «почемучкина книжка» для девочек «Любочкины отчего и оттого». Широкую известность в России приобрели его книги «Столетие открытий в биографиях замечательных мореплавателей и завоевателей XV–XVI вв.» (1893), «Вдоль полярных окраин России» (1885). Гранстрем был замечательным переводчиком.
Пьер Алексис Понсон дю Террайль, виконт (1829–1871) — один из самых знаменитых французских писателей второй половины XIX века; автор сенсационных романов, которые выпускались невиданными для тех лет тиражами и были переведены на многие языки, в том числе и на русский. Наибольшую известность Понсону дю Террайлю принес цикл приключенческих романов о Рокамболе — человеке вне закона, члене преступного тайного общества, возникшего в парижском высшем свете. Оба романа, представленные в данном томе, относятся к другой его серии — «Молодость Генриха IV», на долю которой также выпал немалый успех.