Читатель припомнит, вероятно, что между подарками, сделанными Ливией Августой детям Марка Випсания Агриппы, находился также ее собственный анагност, то есть певец и чтец, фригийский юноша Амиант; она подарила его младшей Юлии.
Юлия взяла Амианта вместе с собой в Байю, и тут же скажу, что с первых же дней своего пребывания в ее доме он стал пользоваться ее благосклонностью. Красивой и ветреной, но вместе с тем образованной и знакомой, подобно своей матери, с греческой литературой, младшей Юлии Амиант понравился потому, что мог занять ее, – особенно в те несносно жаркие летние часы, когда утомление и нега овладевают телом и как физический труд, так и умственное напряжение становятся невозможными, – рассказывая ей любовные истории и декламируя стихотворения своей нации на своем благозвучном наречии или исполняя своим мелодичным голосом разные песни под аккомпанемент цитры.
Эти же самые качества приобрели молодому и красивому анагносту благосклонность и Ливии Августы, и мы видели уже, как он готовился услаждать свою августейшую госпожу песнями из «Илиады» Гомера, когда к ней явились Ургулания и Тиверий.
Но, хорошо исполняя героические песни, он с еще большим искусством передавал произведения лирических поэтов Греции, и особенно песни эротического содержания, преимущественно нравившиеся не слишком целомудренной супруге Луция Эмилия Павла, вполне соответствовавшие также нежному и мелодичному голосу Амианта и его изящной фигуре.
Не отступая от записок, оставленных вольноотпущенницей, мне приходится здесь познакомить читателя с Амиантом; между прочим, знакомство это интересно ввиду того, что история этого молодого невольника древнего Рима подобна истории многих других его товарищей по несчастью, а также и тех фригийских юношей, которые на судне Мунация Фауста были привезены в Рим Азинием Эпикадом вместе с Неволеей Тикэ.
Амиант был также из какого-то фригийского города и происходил от благородного семейства, где получил хорошее воспитание, упражняясь в гимнастике и изучая своих национальных писателей и музыку; своей изящной фигурой и красивым лицом он напоминал те типы, которые сделались бессмертными в божественных произведениях резца Фидия, Лисиппа и Поликлета. Но своей внешней красоте и своему образованию он обязан был постигшим его несчастьем. Злодей-учитель, надзору которого он был поручен, продал его дорогой ценой пиратам и сам же передал им его, гуляя вместе с ним по морскому уединенному берегу, чтобы облегчить пиратам похищение.
После этого неудивительно, что удаленный из своей родины и привезенный в Рим, он был предложен сперва самой императрице, которая тотчас же купила его.
Это было, между прочим, большим счастьем для красивого юноши, так как в семействе Августа, под надзором своей образованной повелительницы, он мог довершить и усовершенствовать свое образование и затем сделаться анагностом при императрице, обязанностью которого, как уже известно читателю, было читать вслух в ее кабинете или в триклиниуме ей и ее сотрапезникам, а равным образом петь мелодии своей родины, чем он доставлял особенное удовольствие слушателям, умея мастерски аккомпанировать себе на цитре.
В Риме той эпохи, как известно, греческие рабы и вольноотпущенники завладели, так сказать, привилегией в сфере литературы, философии и изящных искусств своей родины. Римские же граждане, говоря вообще, занимались этими предметами; лишь немногие из них, обладавшие средствами и вместе с тем стремившиеся к образованию, для его окончания уезжали в Грецию.
В этой стране Цицерон познакомился с ее ораторами и философами и впоследствии проводил их принципы в своих философских сочинениях; туда же ездили Гораций и Брут слушать Феонеста и Кратиппу; учась вместе, они там же и подружились и потом вместе дрались против неприятелей в знаменитой битве при Филиппах, выигранной не столько храбростью Октавия, сколько его счастьем.
Амиант возбудил в себе у Ливии Августы особенную симпатию, и она дорожила им; со своей стороны и молодой человек был искренне и глубоко предан императрице; она не решилась бы так скоро подарить его внучке своего мужа, если бы не имела намерения вновь возвратить его себе или, говоря иначе, если бы этот подарок не был одним притворством и обманом.
После того разговора с Ургуланией, в котором был усовершенствован план действий против детей Агриппы, Ливия, позвав к себе Амианта, спросила у него:
– Мой добрый Амиант, могу ли я рассчитывать на твою преданность ко мне?
– Разве ты, божественная Августа, не моя повелительница?
– Но могу ли я рассчитывать на твою преданность?
– Не чту ли я тебя, как богиню? Не была ли ты ко мне всегда милостива и добра? Для тебя я забыл свое отечество и родных и, будучи при тебе, не чувствовал страданий невольника. Твое тело принадлежит тебе, но я добровольно посвятил тебе и свою душу.
– А если бы я возвратила тебе свободу, оставил ли бы ты меня?
– Я бросился бы к твоим ногам, чтобы просить тебя позволить мне остаться вечно твоим рабом; свобода же, дарованная мне тобой, прибавила бы лишнее кольцо к той цепи, которой привязан я к тебе.
