Антология современной словацкой драматургии - [163]
ЛУЦИЯ. Так, значит, что-то выпускаете?
ЛЮБО. Ну, выпускаю…
ЛУЦИЯ. А что?
ЛЮБО. Фрустрацию.
ЛУЦИЯ. Фрустрацию?
ЛЮБО. Ну да, фрустрацию.
ЛУЦИЯ. От чего?
ЛЮБО. Так, от всего.
ЛУЦИЯ. А семья у вас есть?
ЛЮБО. Разумеется, даже две.
ЛУЦИЯ. И как?
ЛЮБО. Обе действующие…
ЛУЦИЯ. И что теперь?
ЛЮБО. Ничего. Меня, наверно, просто трахнуло…
X. Посудите сами, я ведь всего-навсего человек.
Д. Серьезно?
X. Серьезно, я тоже могу раскрыться…
Д. Так раскройтесь…
X. Да я только… должен признаться, мне тяжело говорить об этом вот так, при всех, ведь все мы тут знаем друг друга…
Д. Это да, но все же не настолько хорошо…
Р. Нам уйти?
X. Нет-нет, просто послушайте меня, послушайте меня минуточку…
Д. То есть речь идет о чем-то, что вас мучает…
X. Да, можно сказать и так…
Р. И это становится все интенсивнее…
X. Да, я думаю, да… все интенсивнее…
Д. И вы боитесь, что случится нечто, что нельзя будет повернуть вспять…
X. В принципе да, хотя, признаться… я вот так об этом никогда не размышлял…
Д. И теперь вы не знаете, как быть…
X. Не знаю…
Р. И боитесь, что единственное, что может помочь, — это какой-нибудь радикальный поступок…
X. Я, главное, боюсь, что…
Д. Но все же не настолько радикальный, как мы тут подумали…
X. Нет-нет, что вы…
Д. Потому что такой поступок — это все же не решение, он, может быть, что-то отдалит, но потом это вас все равно настигнет так или иначе…
X. Так или иначе?
Р. Я думаю, главное — что вы очень рискуете, поскольку этот радикальный поступок мог бы помочь вам решить проблему, которую вы, собственно, и не хотите решать, а хотите только указать на нее…
X. Ну да, вроде того…
Р. Послушайте, ведь все это довольно неприятно…
X. Что?
Р. То, что вы тут демонстрируете…
X. Я?
Р. Да, вы! У нас ведь, кажется, распределены все ролевые маски. Вот эта коллега в «Пауке» на какие-то три-четыре уровня ниже, чем вы, и на основании этого вы целыми днями ведете себя так, будто вам с ней вообще не о чем говорить, держите дистанцию, а теперь, когда мы все немного выпили, пытаетесь поменяться ролями, будто вы уже пассивный, слабый, только что ноги о вас вытереть. Мне это весьма неприятно, должна сказать…
X. Неприятно что…
Р. …смотреть на мужчину, который так себя жалеет…
X. Вот именно… вы позволите налить вам еще?
Д. Мне уже только чуть-чуть.
Р. И мне чуть-чуть… а вообще, эта вечеринка вполне удалась, правда?
>Действие: ЛЮБО за центральной ширмой, за кабинетом директора; голос РОМАНЫ звучит вживую из репродукторов.
ЛЮБО. Пани директор, я хотел бы извиниться, я как-то так… нельзя ли вернуть все назад? У меня ведь проблемы, дома, и еще там тоже, проблемы, и я как-то так не сдержался, вы же знаете, мне всего полгода до пенсии, так нельзя ли как-то так, чтобы мы вернули все назад и попробовали бы эти полгода еще протянуть.
РОМАНА. Пан инженер, вы меня очень сильно оскорбили.
ЛЮБО. Я очень извиняюсь…
РОМАНА. Это было очень непрофессионально…
ЛЮБО. Очень, очень непрофессионально, да…
РОМАНА. Это было…
ЛЮБО. Да, я согласен…
РОМАНА. Ваше поведение было совершенно недопустимо, принимая во внимание наши должности и положение…
ЛЮБО. Я полностью это признаю…
РОМАНА. Так что…
ЛЮБО. Я вам и грядки на даче могу вскопать, если надо…
РОМАНА. Я полагаю, что это серьезно подорвало наши отношения и что эти полгода будут для нас обоих весьма тяжелыми, имейте это в виду…
ЛЮБО. Я все это акцептирую… акцептирую все консеквенции, которые из этого следуют… спасибо, спасибо… еще я хотел сказать, если вам нужно хорошее мясо, у меня есть знакомый… ах, вы вегетарианка… тогда овощи свеженькие, если надо… спасибо, спасибо вам…
Ну, так который?
Я бы взял этот.
А не слишком поэтично?
Но с философской точки зрения это неплохой ход… Что-то вроде… Петр — ты камень, и на тебе создам я фирму свою…
Вполне прилично…
И графически это можно красиво оформить…
Я тоже так думаю…
На первый взгляд выглядит просто, но за этим таятся скрытые перспективы…
И там наш человек, на которого мы делаем ставку, потеряется…
И будет звать на помощь…
А этого-то нам и надо…
Сломленного, просящего человека…
Отличная работа…
Может, выпьем?
Да, скажу я вам, вечно быть на шаг впереди — тяжелая ноша…
Что тут скажешь, превосходная мотивационная кампания…
Нечто, что этого нашего человека встряхнет еще на входе… А всех этих отстойных пошлет в задницу…
Представьте себе, идет он утром никакой, со всеми своими невыплаченными кредитами, семейными проблемами и похмельем после вчерашнего, идет по коридору и вдруг — трах!
Слоган!
Сцапает его и уже не выпустит!
Слоган-хищник!
Хедхантер!
Слоган всех слоганов!
Слоган Слоганович Слоганенко!
Так, значит, этот?
Этот!
Однозначно этот!
Этот — сама надежность!
Ну, будем здоровы…
А этого нигде раньше не было?
Чего?
Этого?
Ни у кого еще этого не было?
Ну…
Не думаю…
Нет, точно…
Сомневаюсь…
И я не думаю…
Определенно-
Определенно нет…
>За последней репликой гаснет свет. На сцене появляются старые известные надписи, уже графически оформленные, — «Arbeit Macht frei». Рядом с ними — увеличенные штрихкоды, напоминающие решетки. Видеоряд: на сетку проецируется фигурка, все еще шагающая вверх по лестнице. Мелодия вместе с надписями постепенно меняется, переход к видеоряду первых сцен с кровавыми полосами на сцене; они уже не красные, а черные, напоминают кору берез. Появляются ЛЮБО и ВИТО с портфелями.
Это не пьеса, это сборник текстов для пения и декламации. Все, что написано — кроме заголовков, — должно произноситься на сцене, все входит в текст.Нет здесь и четко обозначенных действующих лиц, кроме Души, мертвого Вора и Ювелира. Я понятия не имею, сколько должно быть врачей, сколько женщин, сколько бабок в хоре, сколько воров — приятелей убитого. Для меня они — голоса во мраке, во мраке ночи. Пропоют свое и замолкают. Еще должны кудахтать куры и выть собаки. Так мне это слышится.Анджей Стасюк.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.
В Антологии современной британской драматургии впервые опубликованы произведения наиболее значительных авторов, живущих и творящих в наши дни, — как маститых, так и молодых, завоевавших признание буквально в последние годы. Среди них такие имена, как Кэрил Черчил, Марк Равенхил, Мартин МакДонах, Дэвид Хэроуэр, чьи пьесы уже не первый год идут в российских театрах, и новые для нашей страны имена Дэвид Грейг, Лео Батлер, Марина Карр. Антология представляет самые разные темы, жанры и стили — от черной комедии до психологической драмы, от философско-социальной антиутопии до философско-поэтической притчи.