Антология современной британской драматургии - [128]
От этих воплей его кошмары замучают.
>Молчание.
>ЭДДИ переключает каналы.
>Молчание.
>ЭДДИ ест.
>Молчание.
«Спартак».
ЭДДИ. Ага.
>Молчание.
СЬЮ. Эдди.
>Молчание.
Эдди…
ЭДДИ. Ну, что?
СЬЮ. Уже поздно.
>Молчание.
Можно мне с тобой посмотреть?
ЭДДИ. Ну, если тебе надо.
СЬЮ. Вдвоем веселее.
>Молчание.
А может, в моей комнате ляжешь?
>Молчание.
У меня там все по-новому. Кровать теперь у окна. По утрам такая прелесть — солнышко светит.
>Молчание.
Хорош, правда?
ЭДДИ. Что?
СЬЮ. Тони Кертис.
ЭДДИ. Кто?
СЬЮ. Такой актер, а его забыли. Незаслуженно.
>Молчание.
Принесем с кухни маленький телик. Возьмем удлинитель.
Поставим его на шкаф. Согреемся.
>Молчание.
Можешь там курить.
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Приоткроем окно. Обогреватель включим… Какая тебе разница. Не замерзнем.
ЭДДИ. Ага.
СЬЮ. Я совсем не против.
ЭДДИ. Ну, спасибо.
СЬЮ. А то перепугаешь ребенка утром. Застанет тебя в таком виде, что подумает?
>ЭДДИ вытягивает сигарету из пачки.
Что он подумает, Тед?
>Молчание.
А?
ЭДДИ. Пусть думает.
СЬЮ. Не будь таким…
ЭДДИ. Оставь меня в покое.
СЬЮ. Эдди…
ЭДДИ. Исчезни!
СЬЮ. Я же тебя просила…
ЭДДИ. Да е-мое…
СЬЮ. Так ты ложишься?
>Молчание.
>ЭДДИ прикуривает.
>Молчание.
Пора бы уже завязывать. К шестидесяти рак заработаешь. Кончишь, как твой папаша, с дырищей в горле.
>Молчание.
Не говори, что я тебя не предупреждала.
>Молчание.
Она без папочки места себе не находит.
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Лаки.
>Молчание.
Возьмем ее с собой в спальню, ладно? Пусть поспит на кровати разок. Она совсем без сил. После твоих прогулок.
ЭДДИ. Сью…
СЬЮ. Она хоть поела?
>Молчание.
Тед.
ЭДДИ. Что?
СЬЮ. Где она?
>Молчание.
Собака, где она?
>Молчание.
Ты калитку закрыл?
ЭДДИ. Да.
СЬЮ. Где же она?
ЭДДИ. Иди спать.
СЬЮ. Не могла же она исчезнуть.
ЭДДИ. С ней все в порядке.
СЬЮ. Не могла же она исчезнуть, Тед.
ЭДДИ. Я ее купил!
СЬЮ. Но…
ЭДДИ. Она моя!
>Молчание.
>ЭДДИ тушит сигарету.
>Молчание.
СЬЮ. Ты ее оставил там.
ЭДДИ. Да.
СЬЮ. Ты ее оставил там.
>Молчание.
Ты же знаешь, она не может без своей корзинки.
>Молчание.
Ты ведь ее знаешь, Тед, она с ума сойдет одна. Оставил ее. С кем попало…
ЭДДИ. Она не кто попало.
СЬЮ. Именно кто попало.
>Молчание.
ЭДДИ. Пэмела.
СЬЮ. Прекрасно.
ЭДДИ. Ее зовут Пэмела.
СЬЮ. Шлялся весь вечер.
ЭДДИ. Все уже.
СЬЮ. Что?
ЭДДИ. Все кончено.
СЬЮ. Что она с тобой сделала?
ЭДДИ. Сью…
СЬЮ. Синяк.
ЭДДИ. Отстань.
СЬЮ. Под глазом —
ЭДДИ. Не лезь.
СЬЮ. Вы подрались?
ЭДДИ. Я ударился.
СЬЮ. Ударился?
ЭДДИ. Об дверь.
СЬЮ. Какую дверь?
ЭДДИ. Входную.
СЬЮ. Когда уходил от нее?
ЭДДИ. Да, когда уходил.
>ЭДДИ берет пульт и хочет прибавить звук.
>СЬЮ отбирает у него пульт и выключает телевизор.
СЬЮ. Да ссадина просто.
ЭДДИ. Дай сюда.
СЬЮ. Ты что, не видел, куда идешь?
ЭДДИ. Нет.
СЬЮ. Куда же ты смотрел?
ЭДДИ. Бывает.
СЬЮ. Надрался.
ЭДДИ. …
СЬЮ. Да ничего ты не надрался, ты просто не видел, куда шел.
ЭДДИ. Слушай…
СЬЮ. Обманываешь меня.
ЭДДИ. Я же сказал…
СЬЮ. Так ты… ее… что ли… это?
>ЭДДИ хочет взять орех.
>СЬЮ сбрасывает корзинку с орехами у него с колен.
>Молчание.
Прямо клеймо.
>Молчание.
>СЬЮ ползает по полу, собирает орехи, складывает их в корзинку.
На хрена ей такой сдался?
ЭДДИ. Действительно.
СЬЮ. Такой-то женщине.
>Молчание.
Твой поезд давно ушел.
ЭДДИ. Сью…
СЬЮ. Я тебе не дура!
>СЬЮ кладет последний орех в корзинку.
>Отдает корзинку ЭДДИ.
>Молчание.
>СЬЮ подходит к столу и наливает себе вина.
>Пьет.
>Молчание.
Что, от него ни слуху ни духу?
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Ну от этого, мужа ее.
ЭДДИ. Нет.
СЬЮ. Значит, вряд ли они опять…
ЭДДИ. Она продает дом.
СЬЮ. Что?
ЭДДИ. Виллу присматривает.
СЬЮ. Что?
ЭДДИ. Виллу в Испании.
>Молчание.
По Интернету.
СЬЮ. А.
ЭДДИ. Надеется найти там работу.
СЬЮ. Небось отговаривал ее, да?
>Молчание.
Ты же знаешь ее, Тед.
>Молчание.
С детства такая, семь пятниц на неделе. Каждый месяц новая блажь, ты же знаешь.
>Молчание.
Надо йодом помазать. Чтоб быстрей прошло.
>Молчание.
Ну и правильно. Там солнце.
ЭДДИ. Ага.
СЬЮ. И цены с нашими не сравнить. Сама бы не отказалась.
>Молчание.
Я уж забыла, когда мы последний раз отдыхать ездили.
>Молчание.
Эдди.
>Молчание.
Эдди…
ЭДДИ. Да не плачу я.
>Молчание.
СЬЮ. Пошли спать.
>Молчание.
Хотя бы сегодня, Тед, пожалуйста. Пойдем ко мне.
>Молчание.
>СЬЮ подходит к столу и садится.
>Наливает вина и пьет.
>Молчание.
Чего-нибудь читаешь?
>Молчание.
Эдди…
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Что-то в туалете твоих книжек не видно. Думала, может, ты…
ЭДДИ. Нет.
СЬЮ. А я вот читаю.
>Молчание.
Иэна Макьюэна. «Дитя во времени».
>Молчание.
Уже второй раз читаю.
ЭДДИ. А-а.
>Молчание.
СЬЮ. Думала, может, ты Синатру читаешь. Ну, он тебе на день рождения подарил.
ЭДДИ. Нет.
СЬЮ. Хоть бы начал.
>Молчание.
Новости смотрел?
>Молчание.
Слава богу, что его-поймали. Хоть что-то делать начали наконец-то.
>Молчание.
Как ты думаешь?
>Молчание.
А магазинчик на углу турецкая семья купила. Приятные люди.
>Молчание.
Ты их уже видел?
>Молчание.
В пятницу опять на работу.
>Молчание.
Вставать рано.
>Молчание.
Дэнни снова звонил. Несколько раз. Сказала, отец перебрал и дрыхнет.
Из пушки не разбудишь.
>Молчание.
Он все ждет, что ты позвонишь. Ждал, по крайней мере. Сейчас, наверно, уже спит. Завтра им снова в гости. Везет его и своей мамочке, лошадей показать.
>Молчание.
Конюшни у них, видите ли. Хочет его на лошадь посадить. В такую-то погоду.
>Молчание.
Сучка избалованная.
>Молчание.
Вертихвостка. Они даже не собираются…
>Молчание.
Детей заводить.
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
Сборник продолжает проект, начатый монографией В. Гудковой «Рождение советских сюжетов: типология отечественной драмы 1920–1930-х годов» (НЛО, 2008). Избраны драматические тексты, тематический и проблемный репертуар которых, с точки зрения составителя, наиболее репрезентативен для представления об историко-культурной и художественной ситуации упомянутого десятилетия. В пьесах запечатлены сломы ценностных ориентиров российского общества, приводящие к небывалым прежде коллизиям, новым сюжетам и новым героям.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.