Антология современной британской драматургии - [124]
ЭДДИ. Ладно.
>Молчание.
СЬЮ. Так. В два он пообедал.
>СЬЮ смотрит на часы.
Наверное, уже там. К дедушке ее двоюродному поехали. По папиной линии. Ему уже, слава богу, за девяносто. И живет он на другом конце города. Еще с 50-х. Вся родня съезжается, дети, внуки. Сколько же их там? Человек двадцать — двадцать пять, не меньше. Все на машинах, прямо по мосту через Темзу. И так каждый год. Традиция уже. В общем, некогда ему было разговаривать. Сам услышишь. Толком ничего и не сказал. Говорит, они к нему неплохо относятся. У них там, конечно, шумновато, но люди они хорошие.
>Молчание.
Дали денег на свадьбу.
ЭДДИ. Что?
СЬЮ. Ее отец. Он им чек выписал.
ЭДДИ. И сколько?
СЬЮ. Тот еще фрукт. Когда он мне звонил, они как раз шампанское разливали. В десять-то утра-то.
ЭДДИ. Сколько?
СЬЮ. Ничего не скажешь, образцовая семейка.
>Молчание.
Он не сказал.
>Молчание.
У них и пианино есть.
ЭДДИ. Рад за них.
СЬЮ. Говорит, будет петь со всем семейством. Это он-то. «Jingle Bells». Да он с детства не поет. Я ему говорю, ты б хоть потренировался, сынок. Говорю, под шампанское и поется лучше. А то еще бренди пропусти рюмку-другую, прости господи.
ЭДДИ. Разберется.
СЬЮ. Тут уж без выпивки никак.
ЭДДИ. Ну да.
СЬЮ. Все равно не удержишь.
>Молчание.
В прошлом году под столом нашли.
>ЭДДИ усмехается.
Прямо в короне.
>Оба усмехаются.
>(Хихикая.) И эта дурацкая… Как ее… Ну…
>ЭДДИ смеется.
И в штанах запутался.
>СЬЮ и ЭДДИ смеются.
До сих пор этот снимок где-то валяется.
>Молчание.
>ЭДДИ и СЬЮ едят.
>Молчание.
Все лучшее — детям.
ЭДДИ. Ну да.
СЬЮ. Главное — забота.
>Молчание.
В восторге от этого плеера.
ЭДДИ. От чего?
СЬЮ. Мы же ему плеер послали.
ЭДДИ. А-а.
СЬЮ. Так и просил передать. Прямо в восторге.
ЭДДИ. Ясно.
СЬЮ. В метро с ним ездит. Все веселей. Хочешь — диски слушай, хочешь — Би-би-си, хочешь — футбол. Я и сама бы от такого не отказалась.
ЭДДИ. Завтра начну.
СЬЮ. Что?
ЭДДИ. Калитку чинить за домом.
СЬЮ. Ты уже давно собираешься.
ЭДДИ. Надо петли купить.
СЬЮ. Так магазины закрыты до пятницы.
ЭДДИ. К обеду управлюсь.
СЬЮ. На завтра снег обещали.
ЭДДИ. Чтоб не дурила. Чтоб из дому не убегала.
СЬЮ. Хорошо бы и нам куда-нибудь выбраться, Тед.
>Молчание.
Не знала, что тебе нравится Нил Янг.
ЭДДИ. Что?
СЬЮ. Диск, который тебе подарили.
ЭДДИ. Ну, нравится.
СЬЮ. Я-то не знала. Ты не говорил. Никогда не высказывал мнения.
>Молчание.
Дождешься от тебя, как же.
ЭДДИ. Нет.
СЬЮ. Я-то точно не дождусь.
>Молчание.
Что?
ЭДДИ. Что-то я слышал.
СЬЮ. Ты что-то слышал.
ЭДДИ. Кто-то рассказывал.
СЬЮ. Понятно.
>Молчание.
На свадьбу надену?
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. К платью подойдет?
ЭДДИ. Ну да.
СЬЮ. Подойдет к платью.
>Молчание.
>СЬЮ снимает браслет.
>Кладет обратно в пакетик.
>Молчание.
Не затмить бы невесту.
>Молчание.
>СЬЮ наливает вино и пьет.
Она ему подходит, по-моему.
ЭДДИ. Ага.
СЬЮ. Хорошо на него влияет, в смысле. К сорока годам они вдвоем таких делов наворочают.
ЭДДИ. Тебе виднее.
СЬЮ. Красотка.
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Ты же сам сказал. Тихоня, конечно. По телефону и слова не вытянешь. Но красотка, твои слова.
ЭДДИ. Да ну?
СЬЮ. Сказал, вылитая Кэтрин Зета-Джонс.
ЭДДИ. Когда это?
СЬЮ. Ты с бедной девочки глаз не сводил. Еще бы она не стеснялась, так ты на нее пялился.
>Молчание.
Думала, может, они приедут.
ЭДДИ. Ага.
СЬЮ. Хотя бы завтра.
>Молчание.
Напугал ты ее.
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Говорю, напугал ты ее.
>Молчание.
Сидел как истукан.
>Молчание.
Странно все-таки.
ЭДДИ. Что странно?
СЬЮ. Трудно поверить, что он наконец остепенится. Я ему говорю, ты весь в отца, он таким же был, когда мы познакомились. Такие мечты. Такая шевелюра.
>Молчание.
Всегда думала, ты угодишь в какую-нибудь хипповскую коммуну, спасая наш поганый…
>ЭДДИ хватает разделочный нож.
Ты чего?
>ЭДДИ отрезает ножку индейки.
Эдди…
>Пауза.
Эдди, не надо…
>ЭДДИ берет ножку индейки и кладет ее на тарелку с запеченным картофелем.
Возьми салфетку.
>ЭДДИ перекладывает себе на тарелку остатки картофеля.
Аккуратней, опять всю скатерть заляпал.
>ЭДДИ выходит с тарелкой.
Избаловал собаку!
>Молчание.
>СЬЮ наливает в бокал белого вина.
>СЬЮ делает глоток.
>Молчание.
>СЬЮ отпивает половину бокала.
>СЬЮ заново наполняет бокал.
>СЬЮ делает глоток.
>Молчание.
>СЬЮ расстегивает блузку.
>Ощупывает левую грудь, проверяя, нет ли уплотнений.
>Молчание.
>СЬЮ застегивает блузку.
>Молчание.
>Залпом выпивает бокал.
>Молчание.
>Встает со стула.
>СЬЮ кладет остатки овощей и индейки на тарелку ЭДДИ.
>Садится.
>ЭДДИ возвращается из кухни.
>Садится.
>Ест.
>Молчание.
Без этого никак нельзя, да?
>Молчание.
>ЭДДИ ест.
>Молчание.
Не надо, Эдди. Прямо над ухом.
>Молчание.
>ЭДДИ доедает, кладет вилку с ножом на тарелку.
>Молчание.
Еще осталось.
ЭДДИ. Объелся.
СЬЮ. Не похоже на тебя. Доедай.
>Молчание.
Доедай, кому говорю.
>Молчание.
>ЭДДИ прикуривает.
>Молчание.
Смотри, пепла не натряси.
ЭДДИ. Куда?
СЬЮ. Можешь испортить. Она так старалась.
>Молчание.
Позвони ему.
>Молчание.
А то поздно будет.
ЭДДИ. Сейчас.
>Молчание.
СЬЮ. Я выходила.
>Молчание.
Я выходила.
ЭДДИ. Да?
СЬЮ. К соседям. Заглянула к ним утром. Открытку отдать.
>Молчание.
Предложила взять Брета на часок.
ЭДДИ. Чего?
СЬЮ. Он не такой уж плохой.
ЭДДИ. Маленький ублюдок.
СЬЮ. Думала, надо им как-то помочь, пусть отдохнут. И нам веселее.
>Молчание.
Всего на часок.
ЭДДИ. Ладно.
СЬЮ. У них и так с малышкой дел невпроворот. Из роддома ведь только что, боже мой!
Герои «Калеки с острова Инишмаан» живут на маленьком заброшенном ирландском острове, где все друг друга знают, любят и ненавидят одновременно. Каждый проклинает свою долю, каждый мечтает уехать, но не каждый понимает, чем может обернуться воплощение мечты. Калеке Билли, самому умному и в то же время самому несчастному жителю острова, выпадает шанс изменить жизнь. Именно он, живущий на попечении двух странноватых тетушек и мечтающий узнать тайну своего рождения, отправится на Фабрику Грез вслед за голливудскими режиссёрами, затеявшими съемки фильма об ирландских рыбаках.
«Мартин Макдонах действительно один из великих драматургов нашего времени. Глубочайший, труднейший драматург Ничем не проще Островркого, Чехова, Олби, Беккета. Его «Человек-подушка» глубже, чем любые политические аллюзии. Там есть и мастерски закрученная интрига, и детективная линия – так что зрители следят просто за выяснением тайны. Но там есть еще и напряженная работа мысли. Пьеса об ответственности за слово, о том, что вымышленный мир способен быть сильнее реальности. О том, что в самом жутком мире, где все должно закончиться наихудшим образом, все-таки есть чудо – и оно побеждает неверие в чудо».Кирилл Серебренников.
«Череп из Коннемары» — жесткая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию Мак-Донаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.Главное действующее лицо — Мик Дауд, линэнский могильщик, должен в компании с братьями Хэнлон извлечь из могилы тело своей жены, погибшей семь лет назад при таинственных обстоятельствах. Все жители городка подозревают самого Мика в убийстве.
В пьесе действие происходит не в мифопоэтической Ирландии, а в современной Америке. МакДонах предлагает дерзкую, ироничную, уморительно смешную и, действительно, чрезвычайно американскую историю. Здесь стреляют, угрожают взрывом, кидаются отрезанными руками и все потому, что 27 лет назад Кармайкл из Спокэна при загадочных и невероятных обстоятельствах потерял руку, которую на протяжении всех этих лет он маниакально пытается вернуть… Но комическая интрига усложняется еще и тем, что помощниками и противниками Безрукого в его бесконечном американском путешествии на короткий отрезок времени становятся афроамериканец, приторговывающий марихуаной, его белая подружка и шизофренический портье.
![Тоскливый Запад [=Сиротливый Запад]](/storage/book-covers/34/3426227688eccb529c64bb2eb8e4b131391accf7.jpg)
«Сиротливый Запад» — жестокая и мрачная комедия. Все, что отличает драматургию МакДонаха, обнаженный психологизм, абсурдная тупиковость узнаваемых жизненных ситуаций, жестокость людей и обстоятельств, «черный юмор» — все в этой пьесе возведено в высшую степень.На сцене — парадоксальное, гипнотическое соединение корриды и шахматной партии. В фокусе внимания — два брата, бездонные пропасти их травмированных душ, их обиды и боль, их жажда и неспособность Полюбить и Понять. Почти гротесковая комедийность неожиданно срывается в эмоциональную и нравственную бездну.
Красивое и уродливое, честность и наглое вранье, любовь и беспричинная жестокость сосуществуют угрожающе рядом. И сил признаться в том, что видна только маленькая верхушка огромного человеческого айсберга, достает не всем. Ридли эти силы в себе находит да еще пытается с присущей ему откровенностью и циничностью донести это до других.Cosmopolitan«Крокодилия» — прозаический дебют одного из лучших британских драматургов, создателя культового фильма "Отражающая кожа" Филипа Ридли.Доминик Нил любит панка Билли Кроу, а Билли Кроу любит крокодилов.
В антологии собраны разные по жанру драматические произведения как известных авторов, так и дебютантов комедии и сочинения в духе античных трагедий, вполне традиционные пьесы и авангардные эксперименты; все они уже выдержали испытание сценой. Среди этих пьес не найти двух схожих по стилю, а между тем их объединяет время создания: первое десятилетие XXI века. По нарисованной в них картине можно составить представление о том, что происходит в сегодняшней Польше, где со сменой строя многое очень изменилось — не только жизненный уклад, но, главное, и сами люди, их идеалы, нравы, отношения.
Семейная сага: главный герой несчастлив в браке; за ним всюду следует его второе Я — Король. Король говорит то, что думает, а главный герой нерешителен. Сможет ли он править в королевстве собственной жизни?
Во 2-й том Антологии вошли пьесы французских драматургов, созданные во второй половине XX — начале XXI века. Разные по сюжетам и проблематике, манере письма и тональности, они отражают богатство французской театральной палитры 1970–2006 годов. Все они с успехом шли на сцене театров мира, собирая огромные залы, получали престижные награды и премии. Свой, оригинальный взгляд на жизнь и людей, искрометный юмор, неистощимая фантазия, психологическая достоверность и тонкая наблюдательность делают эти пьесы настоящими жемчужинами драматургии.