Аншлаг [Рассказы о цирке] - [34]

— А я тоже артист, — улыбнулся пассажир, — можно сказать, аттракцион: самый большой лилипут в мире! — И залился счастливым смехом.

Затем, угостив дорогими папиросами «Зефир», пассажир пояснил атлету, что сейчас он тут проездом, вернется через неделю и тогда хотел бы встретиться с ним, если он, разумеется, не возражает. Особенно Морено не возражал — навигация ведь тоже когда-то кончается.

И ровно через семь дней цыганистый человек вернулся и протянул ему листок:

«Спешите видеть! Игра природы! Знаменитый великан Тимоша Бакулин и его миниатюрная партнерша Елизабет. Спешите видеть!»

Морено еле отыскал место, где демонстрировалась эта самая «Игра природы». Его новый знакомый, которого он мысленно назвал Цыганом, арендовал маленькую фотографию, получая с детей по три копейки, а со взрослых — по пяти. Деньги, естественно, взымал не он, а кассирша, сам же Цыган располагался на возвышенности, изображавшей эстраду. Прозвище «Цыган» к нему очень подходило, но вообще-то он был русским человеком и звали его Алексеем Макеевичем. Собирая публику, он пел цыганские романсы, кстати сказать, с большой искренностью и теплотой. Когда же помещение фотографии наполнилось до отказа, Цыган представил свою «труппу».

Крохотная жеманная Елизабет с огромным бантом на голове особого впечатления на публику не произвела. Она кокетливо сделала книксен, то есть приседание, поскольку, видимо, больше ничего не умела.

Зато при появлении великана зал ахнул… Огромный и красивый, он своей большой головой чуть ли не упирался в потолок. Тимоша Вакулин был прям, строен, и только глаза излучали затаенное страдание, будто бы он доверительно сообщал всем и каждому: «Ох, до чего же, братцы, мне все это надоело…»

Цыган предложил публике задавать артистам вопросы. Их спросили, кому сколько лет, откуда великан родом, женат или холост. На последний вопрос ответил Цыган, сообщив, что Тимоша сделал предложение своей партнерше, но та пока колеблется. Зал захохотал, а Тимоша снял с безымянного пальца перстень, сквозь который пропустил поданный из зала медный пятак, а затем посадил на ладонь лилипутку, подхватил под мышку Цыгана вместе с его гитарой, и живая пирамида, качаясь, покинула эстраду. А когда зал опустел, Цыган начал снова перебирать струны в ожидании следующего сеанса. Великан же с лилипуткой продолжали за перегородкой очередную партию в подкидного дурака.

Фотография в роли зрелищного предприятия была явлением обычным. В те времена случалось и не такое. Один юморист-сатирик с гитарой выступал даже в бакинской бане! Узнав, что в коридоре длиннейшие очереди, он предложил банному месткому «культурно обслужить» ожидающих. «Слушали неплохо, — рассказывал он потом, — только банщик мешал, то и дело выкрикивая: „Следующий!“»

Вечером Цыган поделился с Морено своими планами:

— Тимоша устал. Елизабет тянет к маме в Липецк, и удерживать я их не буду… а вы, я слышал, раньше боролись?

— Да, — ответил Морено, поскольку до гладиатора работал в чемпионате борьбы. (Но фотографии эти пропали.)

Цыган встал и начал ходить из угла в угол.

— Так вот! Предлагаю такое турне… «Вечера красоты и силы». Вначале я исполню несколько романсов, затем вы дадите силовой номер, а в заключение будете бороться с желающими. — Затем добавил: — Арбитром буду я.

Пока цирк, встав на государственные рельсы, продвигался вперед, жизнь на обочинах не прекращалась: по всей стране мельтешили всевозможные шпагоглотатели, люди — счетные машины, женщины-пауки, таинственные гипнотезеры и красавцы атлеты. Предложенные Цыганом «Вечера силы и красоты» органично вписывались в эту панораму.

И началось великое кочевье Морено и Цыгана. Если в цирках артисты приезжают примерно на месяц, то тут что ни день, то дорога!

А Цыган убедительно доказывал, что администратор — это не должность, а призвание.

В Чебоксарах атлет затемпературил, а он, взяв гитару, направился «спасать сбор».

Битый час распевал романсы, перемежая их рассказами о разных случаях из актерской жизни, и только после этого встал, извинительно улыбнулся и попросил зрителей получить деньги обратно, поскольку, дескать, главный исполнитель, атлет Морено, к сожалению, заболел. Это был тонкий расчет! Ни один зритель взять обратно деньги не пожелал. Да еще некоторые пошли проведать больного…

Впрочем, в гастрольной жизни даже опытный Цыган всего предусмотреть был не в состоянии.

Однажды в Анапу они приехали к третьему звонку. Тянули программу как могли, не особенно надеясь на борца-добровольца, поскольку обычно находили его заранее, а здесь не успели никого пригласить.

Они собирались, как не раз случалось, борьбу из-за отсутствия добровольца отменить, но в самый последний момент на сцену поднялся человек, фигура которого показалась Мухе знакомой.

Это был Балясников! Да, да, тот самый — бывший борец, бывший арбитр, а впоследствии цирковой начальник. Тот самый, которого Муха чуть не убил. Отступать гастролерам было некуда.

Для своих добровольцев Цыган возил соответствующую экипировку, и пришлось ее пустить в ход. Когда Балясников появился на сцене в борцовке, зал восторженно загудел. Борцы встали друг против друга, и Морено не уловил во взгляде Балясникова никакой злобы. Зато в его глазах начальник, видимо, некоторую растерянность засек. Через мгновение Морено стоял на коленях — технику борьбы Балясников не забыл и с ходу поймал его на «двойной нельсон»: его руки, как две змеи, проскользнули у Морено под мышками и железно сцепились на затылке. Голова Мухи оказалась, таким образом, в полном распоряжении начальника. Он для начала стукнул его лбом об пол. Ковер был, к сожалению, жидковат, и удар гулко разнесся по залу, вызвав сумасшедший восторг публики, как всегда болевшей за добровольца. Балясников стукнул партнера лбом об пол вторично, правда тише, чем в первый раз, а затем зашептал, горячо дыша в самое ухо: