Анна Керн. Муза А.С. Пушкина - [48]
– Милый Федор Петрович, спойте романс, посвященный мне…
– Ну, села на своего конька! – бормочет на ухо матери Комиссаржевский и прикидывается непонимающим. – Это какой же, уважаемая Анна Петровна?
– «Я помню чудное мгновенье…» Вы его так божественно поете.
Комиссаржевский преувеличенно почтительно раскланивается и снова придвигается к фортепиано. Мать разворачивает ноты… Когда за первыми аккордами аккомпанемента прозвучала первая фраза: «Я помню чудное мгновенье…» на лицах слушателей застыло недоумение. Черные глаза Горчаковой с каждой нотой выражали все больший и больший ужас. От конфуза плечи матери ежились и пригибались к клавишам. Массивная фигура длинноволосого Лярова, баса из (киевской) оперы Бергера, склонилась к Агину; слышался его театральный шепот:
– Голубонька моя, Александр Алексеич, что же это он? Зачем же детонирует?[76]
У Агина был прекрасный слух, и ему ли не знать этого романса. Сколько раз у Брюллова, на пирушках «братии», слышал он его в исполнении самого Глинки!
– Я шептала Комиссаржевскому, – говорила мать, – я умоляла его: «Федор Петрович, не надо так жестоко шутить».
Но он продолжал. Оборачиваясь к Анне Петровне своим красивым лицом с ястребиным профилем, невероятно буффоня[77], он выражал нарочитое чувство восторга и обожания. Прижав руки к груди, закатывая прекрасные синие глаза, он безбожно детонировал: «Как гений чистой красоты!» А у бедной вдохновительницы Пушкина по морщинистым щекам текли слезы. Она ничего не замечала и восторженно улыбалась…
Возле Анны Петровны сидели ее муж и сын, оба долговязые, рыжеватые, с лошадинообразными неумными лицами. Я слышала шепот «Шурона», как нежно называла его мать: «Папаша, мамаша так расчувствовалась, что завтра же начнет гонять нас с тобою по всему Киеву искать ей розовую конфетку, точь-в-точь такую, как получила она когда-то из рук самого Пушкина»».
Некто К. Б., пожелавший остаться неизвестным, но лично знавший чету Марковых-Виноградских в статье-некрологе «Вдохновительница Пушкина», напечатанном уже после смерти обоих супругов, в 1880 г., писал, что они «представляли редкое явление: жили меньше для себя, чем для других; людское горе, несчастье у них могли встретить сочувствие и посильную помощь; они учили грамоте девочек, дочерей бедных родителей; по их инициативе в Лубнах устроено ссудосберегательное товарищество; Лубенская публичная библиотека имела их чуть не единственными абонентами. Все свежее, честное, появлявшееся в литературе, встречало теплый привет и искреннее сочувствие со стороны всесторонне образованной, чуть не наизусть знавшей всех европейских классиков Анны Петровны, до последних дней жизни остававшейся мыслящей и активной». Во многом это действительно было так. В письмах и дневниках обоих супругов постоянно встречаются фразы в духе: «Оба мы живем книгами, в них наши радости и горе».
Наиболее интересные воспоминания об этом периоде жизни семьи Марковых-Виноградских оставила племянница Анны Петровны, Вера Павловна Полторацкая:
«С тетушкой мы всегда поддерживали родственные связи. Уже она была глубокою старушкой, когда мне пришлось гостить у нее в имении ее племянника Квитки. Это имение называлось Березоточа… Здесь жила на склоне лет Анна Петровна в полном одиночестве вместе с супругом своим Александром Васильевичем Виноградским. Она была ласковая старушка маленького роста, всегда ко всем доброжелательная и приветливая. Когда я выросла и прочитала «Старосветских помещиков», то узнала в некоторых чертах Пульхерии Ивановны свою старую тетушку. Правда, лишь в некоторых чертах, потому что в ней характер теплого гостеприимства и милого провинциализма сочетался с большой культурностью. В отличие от Пульхерии Ивановны она всегда шла наравне с веком, очень живо интересовалась современностью, любила молодежь и верила в нее. Голова – белая как лунь, и лицо старенькое, все в лучиках морщин, и только глаза сохранили почти юношескую свежесть.
В ту пору она жила на покое благодаря заботам своего племянника Дмитрия Константиновича Квитки, служившего в Полтаве директором банка.
Помню в одной из зал деревенского дома большой портрет А. С. Пушкина. Тетушка свято хранила его, так же как и все реликвии, связанные с его памятью. Был у Анны Петровны один заветный альбом большого формата в темном кожаном сафьяновом переплете. В нем листы были переложены разными сувенирами и множеством высушенных цветов: роз, незабудок и осенних астр, прикрепленных выцветшими ленточками к небольшим листкам почтовой бумаги.
Часто она перелистывала свой альбом, с любовью перебирала его потемневшие страницы, любовалась цветами и, вспоминая старину, часто задумывалась, качая головой. Мне было в то время немного лет, и я скучала этими воспоминаниями и разговорами, мало мне понятными. Много раз говорила мне тетушка, лаская:
– Глупенькая ты еще, Верочка. Вот вырастешь – узнаешь, какой великий человек писал эти слова своей рукой.
Она часто читала стихи, все перечитывала. И еще какие-то письма. Не знаю, почему Анна Петровна меня, девчонку, избрала собеседницей в своих воспоминаниях. Вероятно, потому, что очень уж была одинока в те годы своей жизни…»
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Матильда Кшесинская была талантливейшей балериной, примой Императорского театра.Жизнь этой удивительной женщины напоминает захватывающий роман: если бы в юности не состоялась ее встреча с Николаем II, возможно, судьба сложилась бы как-то иначе. Но эта встреча состоялась…О том, какой была Матильда Кшесинская, как прожила свою жизнь длиною в век, расскажет книга поэта и писателя Елены Литвинской. Издание дополнено цитатами из воспоминаний современников и самой Кшесинской, а также большим количеством фотографий.
Ее звали Елена Дьяконова. Но в историю она вошла как Гала — муза и жена французского поэта Поля Элюара, а затем испанского художника Сальвадора Дали. Когда мы произносим это короткое имя, звучащее одинаково на всех языках мира, в воображении возникает образ необыкновенной женщины, решительной и харизматической. Она не была красавицей, но обладала особым женским магнетизмом, что заставляло мужчин терять от нее голову. Весь мир до сих пор перечитывает дневники и письма Дали, в которых он восхваляет свою жену. О том, какой была эта женщина и как прожила свою жизнь, в книге писательницы Елены Литвинской.