Анхен и Мари. Прима-балерина - [13]

– Ариадночка! Милая! Какими судьбами? – первая опомнилась Мари и бросилась к гостье на шею.

– Сто лет тебя не видели, и вот такая встреча, – удивилась Анхен и добавила, взглянув на массивные напольные часы. – В такое время.

Ариадна когда-то училась вместе с сёстрами-близнецами в Смольном институте благородных девиц, а потом, как это часто водится, их пути разошлись, и они потеряли друг друга из вида.

– Мне нужна ваша помощь, – сказала Ариадна и зарыдала на плече у Мари. – По-мо-ги-те!

Анхен не растерялась, оторвала рыдающую от Мари и усадила её на стул у прямоугольного стола, освещённого голубой керосиновой лампой.

– Акулина, чаю! Немедля! – крикнула Анхен онемевшей от увиденной сцены служанке.

– Чаю? – переспросила Акулина.

– Человеку плохо. Не видишь что ли ты? – укорила её Анхен.

Она налила воды из графина в стакан и насильно принялась поить бывшую однокурсницу. Та пила, захлебываясь водой и слезами.

– Теперь рассказывай. В час столь поздний какое горе к нам привело тебя? – потребовала Анхен, как только Ариадна успокоилась и задышала ровно.

– Мой муж, – начала она, всхлипывая. – Он арестован.

– Как?! За что?! – спросила Мари.

– Ты замужем? – удивилась Анхен.

Ах, впрочем, что за глупые вопросы. Все их однокурсницы повыскакивали замуж давным-давно, только они с сестрой всё маялись в девичестве.

– Он очень хороший человек. Он не виноват, – обеим ответила Ариадна.

Слёзы у неё вмиг высохли, и она смотрела на сестёр огромными глазами-блюдцами так, будто именно от них зависела судьба её и неизвестного им мужчины, арестованного совершенно случайно.

– Ну, почему ты к нам пришла? Тебе не в силах мы помочь, – заявила Анхен, не выслушав.

– Ты ведь в полиции служишь, Анхен. Я знаю. Мне сказали, – ответила Ариадна, будто бы обвиняя её в чём-то.

– Я художником там служу. Подозреваемых портреты я рисую, – пояснила Анхен.

– Но в полиции же? – не унималась Ариадна.

– А за что его арестовали? – спросила Мари.

– Обвиняют в убийстве балерины. Но сие неправда!

– Твой муж Мариус Потапов? – догадалась Анхен.

– Раз обвиняют, стало быть, рыльце-то в пушку, – бросила старая нянька мимоходом.

Акулина принесла дымящийся самовар и поставила его на буфет. Барышни замолчали и обернулись к ней.

– Чаво? – спросила Акулина, нахмурившись. – Правда глаза колит?

– Иди спать, нянюшка. Мы сами тут, – сгладила неловкость Мари.

Она подошла к буфету и налила кипятка в заварочный чайник тонкого китайского фарфора. Остатки былой роскошной жизни. Акулина развернулась и ушла, переваливаясь с ноги на ногу.

– Ариадночка, неужели у тебя не осталось связей? Помнится мне, твоя семья имела вес в обществе? А муж, он из балетных, да? – деликатно спросила Мари подругу, расставляя чашки, блюдца и чайные ложечки на три персоны.

– Семья. Скажешь тоже. Все были против моего счастья. Все отвернулись от меня. Какая тут помощь? – упрекнула подругу Ариадна.

– Ах, да. Артист – дворянской дочке не чета. Знакомая песня, – поддакнула Анхен.

Мари, уже открывшая дверцу буфета, потянулась к вазочке с печеньем, да так и не взяла её. Повернулась к Анхен.

– Ты так говоришь, как будто сама пострадала от подобной несправедливости. Что-то я не видела ни одного балетного подле тебя. Да и не противился никто твоим кавалерам никогда. Сама от всех отмахиваешься, – резанула правду-матку вместо Акулины смиренная её сестра.

– А что мне посочувствовать ей невозможно что ли? – защищалась до последнего Анхен.

– Не ссорьтесь, девочки, – примирительно сказала Ариадна. – Сие всё правда. Мариус хоть и талантлив до безумия, но не из нашего круга. Тем более из-за меня он оставил детей и первую супругу, с которой пятнадцать лет прожил. Нас не принимают в свете.

– Бедная девочка, – сказала Мари, подошла и обняла ночную гостью.

Ариадна обняла в ответ и благодарно уткнулась ей в живот.

– Ну, ничего. Не волнуйся. Анхен обязательно тебе поможет, – сказала Мари, приглаживая светлые, слегка растрепавшиеся волосы Ариадны, и даже не взглянула на сестру вопросительно.

Поможет, и всё тут.

– Как?! – и возмущённо, и растерянно спросила Анхен.

– Как-нибудь, – решительно ответила Мари.

Когда Ариадна уехала, Анхен накинулась на сестру.

– Зачем ты ей пообещала помощь? Как я ей помогу? Вот как?!

– Сядь, послушай меня, что я вспомнила. Мне рассказывали девочки из нашего курса. Ариадна родила мужу троих детей, но поговаривают, что горбатого могила исправит. Этот донжуан изменяет и молодой жене тоже. Только Ариадна до сих пор влюблена в него как кошка. Она ничего не видит и видеть не хочет.

Мари замолчала и в задумчивости доела всё печенье из вазочки.

– Но она одинока, и некому ей помочь. Она такая же, как мы. Понимаешь? – спросила Мари.

– Ладно, попробую я, – нехотя согласилась Анхен, прокручивая в мыслях все эти любовные сценки из воспоминаний Мариуса Потапова.

И ей стало жаль Ариадну. Как она вообще живёт с таким-то муженьком? Анхен задумалась.

– Тем более, что Ариадночка, скорее всего, права. Ведь наш великий бабник Мариус убийцей быть не может.

– С чего ты так решила? – спросила Мари.

– Ну, посуди сама. Госпожа Пичугина чаевничала у Мариуса в кабинете. Но чай был вряд ли им отравлен. Иначе он себя бы так не вёл, – сказала Анхен, не вдаваясь в подробности, что она видела в его воспоминании встречу с примой.